Как стать леди

– Да, миледи, у меня есть письмо. А в банке сказали, что почтовый пароход задержался из-за шторма.

Эмили взяла письмо. Руки у нее дрожали, но от радости. Она позабыла о том, что Джейн в комнате, и поцеловала конверт. Какое прекрасное длинное письмо, какой чудесный толстый конверт!

Но, вскрыв конверт, она обнаружила, что само письмо было не таким уж и длинным. Просто в конверт были вложены какие-то еще записки и инструкции. Руки у нее так дрожали, что эти записки посыпались на пол. Она выглядела такой взволнованной, и Джейн, вместо того чтобы тихо удалиться, остановилась в дверях.

Спустя несколько минут она поняла, что поступила правильно, не спустившись вниз. Потому что услышала возглас удивления, а затем голос ее светлости:

– Джейн, пожалуйста, Джейн!

Леди Уолдерхерст сидела на софе. Лицо у нее побелело, казалось, она вот-вот потеряет сознание. В руке, безвольно лежавшей на коленях, было зажато письмо. Она была невероятно растеряна.

Усталым голосом она произнесла:

– Джейн, полагаю, вам стоит принести мне бокал вина. Не думаю, что я потеряю сознание, но мне… Но я очень расстроена.

Джейн упала рядом с ней на колени.

– Прошу вас, миледи, прилягте! – взмолилась она.

Но Эмили не стала ложиться. Она сидела, вся дрожа, и смотрела на девушку жалким, растерянным взглядом.

– Я не думаю, – произнесла она дрожащим голосом, – что его светлость получил мое письмо. Он наверняка его не получил. Он ничего не пишет. Не говорит ни слова…

Эмили была слишком здоровой женщиной, не подверженной нервным припадкам. И никогда в жизни не теряла сознания. Поэтому она не поняла, почему вдруг Джейн куда-то уплыла и все вокруг заволокла тьма, хотя стояло ясное утро.

У Джейн, спасибо провидению, хватило сил удержать ее от падения с софы. Девушка яростно затрясла колокольчиком. Услышав неистовый звон, миссис Купп, как бы ни было ей тяжело, поспешила вверх по лестнице.

Глава 21

От природы восприимчивая и разумная женщина, миссис Уоррен, через интеллектуальное общение со своим мужем и получаемый от него богатый жизненный опыт, обрела вдобавок к своей способности к логическому мышлению еще и способность к дедукции. Уоррен не раз думал, что разговоры с ней сродни консультациям с особенно проницательным и симпатизирующим собратом по профессии. Ее соображения или заключения стоило учитывать всегда. Не раз они приводили его к великолепным результатам. Как-то вечером она высказала предположение касательно их последнего Необычного Дела, которое показалось ему особенно важным.

– Она женщина интеллектуальная? – спросила миссис Уоррен.

– Ни в малейшей степени. Человек блестящего ума, сравнивая эту даму с собой, назвал бы ее даже глуповатой.

– Она болтлива?

– Отнюдь. Одна из ее привлекательных черт – уважение, с которым она выслушивает других.

– Она легко возбудима?

– Напротив. Если возбудимость предполагает живость характера, то она скорее спокойна и прозаична.

– Понятно, – задумчиво протянула миссис Уоррен. – А ты не думал, что, возможно, она находится… Скажем, в плену какого-то заблуждения?

Уоррен резко развернулся и посмотрел на нее.

– Потрясающе, что тебе это пришло в голову! Заблуждение? – переспросил он.

– Помнишь, – постаралась напомнить ему жена, – историю с молодой миссис Джеррод? Обстоятельства очень похожи. Она сбежала в Шотландию и спряталась в пастушьем домике, потому что думала, что ее муж натравил на нее частных детективов. Помнишь, какая она была милая женщина и как боялась этого бедного парня?

– Ну да, точно. Это же тоже было Необычное Дело.

Миссис Уоррен поспешила развить свою мысль:

– Итак, перед нами женщина, которая, совершенно очевидно, скрывается в небогатых меблированных комнатах, хотя у нее имеются средства, а также кольцо с огромным рубином. Она получает письма с какой-то важной печатью, гуляет только по вечерам и убивается по поводу письма, которое она должна получить, но не получает. Все детали указывают на вполне определенную сомнительную ситуацию. С другой стороны, все ее манеры и поведение говорят тебе о том, что она из тех женщин, в которых не может быть ничего неприличного и сомнительного, и единственный предмет ее забот – тот, по поводу которого женщина легкомысленная и беспокоиться бы не стала. Так возможно ли, чтобы ее физическое состояние, о котором она так волнуется, довело бы ее до мысли о том, что она должна скрываться от какой-то опасности?

Доктор Уоррен совершенно очевидно принял соображения жены всерьез.

– Она сама говорила, что главное для нее – быть в безопасности. «Я должна оставаться в безопасности», – так она сказала. Ты всегда все так хорошо видишь, Мэри! Завтра я к ней снова зайду. Но, – поймал он себя на другом воспоминании, – она кажется такой нормальной!