Как убили СССР. «Величайшая геополитическая катастрофа»

И корень бед может лежать в том, что как были подхвачены навязанные извне понятия-лозунги, так они до сих пор и живут в головах у большинства: «Я не сторонник административно-командной системы в ее советском варианте, а тем более тоталитарной системы управления. Но глубоко убежден, что, прежде чем разрушать имевшуюся систему правления, нужно было хотя бы по частям, по блокам сформировать новую, смешанную систему управления, в которой бы органично сочетались рыночные и нерыночные (административные) регуляторы. Наши же архитекторы перестройки до основания разрушили существовавшую систему управления, но не создали хотя бы сколько-нибудь приемлемое подобие новой» [1. С. 76]. И это академик, числящийся кибернетиком! Серьезный ученый не будет подхватывать идеологические штампы. Воистину, если нет для кого-то термина «организационная война», то нет и самого факта ведения оной.

И уж если кто и сделал выводы из перестройки, то только не наши управленческие кадры, а те, кто пользовался своими же разработками по нанесению ущерба нам, — американские оргпроектировщики. Ими «разработаны планы превращения Соединенных Штатов Америки в государство нового уровня. Так называемая инициатива Гора включает в себя решение проблемы профилактики «заболеваний» государства. Это болезни, которые связаны с процессами ее информатизации: организационный маразм, информационный склероз и финансовый тромбоз» [4.01. С. 419].

Те немногие, которые с самого начала запуска механизма знали, чем именно кончатся их холодные фокусы

(термин… Е. Гайдара), пожимают плечами: «Мы не увидели, что разрушение коммунистического аппарата было разрушением государства» — это Мишель Камдессю, а кризис-менеджер Дж. Сакс удивляется и утверждает, что не знал советской экономики и поэтому его рекомендации оказались ошибочны.

А наши ученые только скользят поверхностно и идеализируют, видя главное препятствие в субъективном факторе: «Важным является и организационный («технологический») момент: государственную систему должны строить («проектировать») специалисты (юристы, социологи, обществоведы, представители разных профессий), причем эти люди не должны занимать очень высокие правительственные должности, то есть они должны проектировать систему государственной власти не лично для себя» [4.02. С. 31].

Постперестроечная практика также полна угроз в сфере организационной безопасности. То вице-президент РФ объявит о своем повышении, и это приводит к расстрелу Верховного Совета и разгону всей законодательной ветви власти. То В. Путин затевает очередную административную реформу на словах. То премьер М. Фрадков устраивает настоящий кавардак, плодя столько министерств, столько федеральных служб и комитетов, что просто глаза разбегаются. Вообще, нынешнюю Россию нельзя назвать государством в собственном смысле слова, она представляет лишь «неорганизованную территорию» (выражение Сталина по поводу Китая 30-х годов).

Государство выглядит как что-то несерьезное еще с тех пор, как первый мэр Москвы Г. Попов выдвинул идейку о том, что неплохо-де было бы, если б чиновники брали взятки и потом что-то отстегивали в пользу государства… И это те люди, которые не могли простить аппаратчикам устройство своих детей в детсад. При больном (с похмелья) президенте государством руководят телохранители, массажисты, теннисисты, юмористы и проч. и проч. Границы государства и частного размыты.

Международный коммунизм также потерпел страшный катаклизм мирового масштаба. Его структуры рассыпаны. Компартии в странах Восточной Европы либо полностью уничтожены, либо трансформировались, в западноевропейских странах ликвидированы. Да, появились новые, но они проигрывают. И главное не то, что они карликовые, а то, что они неестественны, и массы чувствуют фальшь и не стремятся входить в них. Вряд ли они будут когда-либо массовыми, если только не обретут те организационно-функциональные качества, что были у В. Ленина.

Федеральные округа, может быть, и задуманы для укрепления вертикали власти. Но видим и обратную сторону: 89 субъектов было бы затруднительно заставить разбежаться по уделам и улусам в случае нового организационного погрома московского Центра, а восемь федеральных округов — относительно легче: достаточно им перетянуть на себя одеялопо вертикали: и из Центра, и с регионов. Если до В. Путина можно было еще с сомнением говорить о возможности расчленения России, то после исполнения его(?) задумки об этом можно судить со стопроцентной уверенностью.