Как убивали Советский Союз. Выгодоприобретатели крупнейшей геополитической катастрофы XX века

В рамках нового сословия выработался и особый язык, почерпнутый в значительной мере из блатной «фени». Язык диктует выбор тем и героев. Пропагандируются блатные «сатирики», блатные эстрадники, герои из «бывших», ведутся съемки из тюрем и изоляторов, демонстрируются подробности зверских убийств и их исполнители, в деталях показываются манипуляции наркоманов со жгутом и шприцем, обсуждаются детали половых извращений…

Где же вся эта «творческая интеллигенция», которой дали, наконец, свободу? Другим не дали, а ей выделили. И что? Где обещанные достижения изящной словесности? Их нет и быть не может, пока выделенная по списку свобода (список — в ельцинской администрации) используется, точно половая тряпка. Поэтому астрономию у нас заменяет астрология, медицину — колдуны-целители, информацию — сенсация (проще говоря — вранье). Репортаж подменяется эпатажем, интервью — словоблудьем двух приятелей, анализ общественных событий — словесными упражнениями невежд…

Вместо действительной свободы мнений безнадзорная печать и эфир заполняются освобожденным от любых барьеров сквернословием, свободой сквернословия. Слово «дерьмо» уже не только исключено из разряда ругательных, но даже из разряда вульгарных. Его можно услышать в эфире даже от бывшего президента СССР, оценившего перед телевизионными камерами в 1998 году «дефолт». Анально-генитальные шуточки и постельные сцены беспрепятственно попадают в общедоступные издания и в прайм-тайм для детей и юношества. Англоязычная брань в эфире даже не считается чем-то зазорным.

Можно возразить, что СМИ у нас таковы, какова публика. Но это полуправда. Публика сегодня не вольна выбирать — она не имеет никаких прав в сравнении с журналистской корпорацией, образованной по заказу враждебной народу власти. Когда выбор был, эта же самая публика выстраивалась в очереди за многотомными собраниями сочинений Карамзина и Соловьева, скупала миллионные тиражи Пушкина и литературных журналов. Теперь ее отгораживают от культурных ценностей баррикады «желтых» изданий и «желтых» передач, которые в культурном отношении меж собой ничем не различаются.

Если либералы не обрушиваются на государство как таковое (подобного рода нигилизм может быть принят обществом только в переломные эпохи, когда народные массы готовы жечь собственный дом и убивать своих близких), то пытаются представить дело так, будто именно русское государство не имеет права на существование, а все безобразия давней и современной истории — чисто русская специфика.

С откровенными мракобесами всегда выгодно бороться, поэтому в политике призрак мракобесия часто используется, чтобы продемонстрировать собственную незаменимость в борьбе с ним и встать в позу защитника чести и достоинства общества. Поэтому либеральными идеологами был воссоздан миф о «русском фашизме», который в 1991 году подавался как ужас «красно-коричневой угрозы».

Либералы от номенклатуры пустили газетную утку об угрозе фашизма со стороны национального движения и немало нажились на разработке этой темы. На угрозу России указывали те, кто сам был источником ее погибели. Дело в том, что утверждение об опасности русского национализма не только для народов России, но и для всего мира, скрывало совершенно другую установку — установку на подавление структур, защищающих национальные интересы России (армии, спецслужб, дипломатии…).

Новое открытие мифа о фашистской опасности в конце 1994 — начале 1995 гг. было связано с чеченской войной, цепью убийств известных журналистов и предпринимателей. Тем не менее, время либералами было упущено. Их сил хватало лишь для того, чтобы поддерживать пропагандистский напор «периода ранней демократии» лишь в течение нескольких дней.

Весной 1995 года патриарх отечественной «демократии» А. Яковлев на съезде РПСД продолжил традицию антифашизма словами: «Открыв шлюзы националистическому фашизму, вожди большевиков пошли на хаотический развал Союза, надеясь тем самым вернуться к тоталитарному режиму через национал-социализм». В данном случае мы видим попытку списать все грехи собственной политики на мифическую угрозу фашизма, попытку подогнать под этот термин всех своих политических оппонентов.

В этом смысле симптоматичными были публикации газеты «Президент» периода октябрьской трагедии 1993 года. Из многочисленного набора пылающих ненавистью статей приведем такой фрагмент: «…нет оппозиции, есть откровенные фашисты, бандиты, погромщики, с которыми неприменимы язык дискуссий и парламентский протокол. Мы должны быть твердыми, а если потребуется, то и жестокими. Страна больна коммуно-фашистским раком, ей нужен хирург, а не бабки-шептуньи».