Как убивали Сталина

Однако надо было выходить из положения. И мы попытались рассмотреть заявление обиженной таким образом женщины… Я видел, что Ленин еле сдерживает улыбку, наблюдая, как все мы поставлены перед необходимостью вынести решение и возложить на кого-то контроль за его исполнением. И тогда я предложил компромисс. Во-первых, признать Ленина безусловно виновным. А, во-вторых, безусловно признать Крупскую Надежду Константиновну еще более виновной, поскольку она так много загружает себя партийной работой, что забывает исполнять свои супружеские обязанности. И поэтому мы вынуждены резко сократить ей второстепенные партийные задания и сделать главным ее партийным заданием — быть женой, достойной Владимира Ильича во всех отношениях!

Ленин, которому мы еще раз с товарищами сказали, что семья — все-таки ответственное дело, не выдержал и развеселился так, что даже мы не могли удержаться от смеха. Надежде Константиновне ничего не оставалось, как хлопнуть дверью».

Считается, что после этого Крупская возненавидела Сталина. И ее отчасти понять можно… Так зародилось то, что потом выльется в месть Крупской.

Секретная папка главы государства

Кстати, это решение ЦК, как считают компетентные источники, может находиться в особой секретной папке, к которой имеет доступ только 1-й человек государства, начиная со времен Сталина.

В этой папке, вероятно, хранятся и документы о «телефонной войне» между Крупской и Сталиным, которая произошла уже после разбирательства жалобы Крупской на Ленина. Вот, как это было.

Первое предчувствие смерти

Уже с начала 1922 года здоровье Ленина вызывало большие опасения. Сказывалось сильнейшее перенапряжение в годы революции, гражданской войны и НЭПа. Весной врачи рекомендовали ему продолжительный отдых и горный воздух. Ленин предполагал поехать на Кавказ или в какое-либо другое подходящее место. 6-го апреля он беседовал с Орджоникидзе об организации своего лечения и отдыха, а 7-го апреля написал ему письмо относительно своих планов на Кавказе. Вот строки из письма: «Нервы у меня все еще болят, и головные боли не проходят. Чтобы испробовать лечение всерьез, надо сделать отдых отдыхом». Однако поездка на Кавказ не состоялась. Планировалась она на середину июня, но уже в конце апреля и особенно в конце мая дали знать первые чрезвычайные сигналы о надвигающейся катастрофе…

22-го апреля Ленин приезжает в Институт биологической физики, где ему производят рентгеноскопию грудной клетки в связи с предстоящей операцией по извлечению пули, а 23-го он едет в Солдатенковскую больницу (ныне больница Боткина), где пулю ему извлекают. Уже 27-го апреля Ленин участвует в заседании Политбюро, и вроде бы ничего не предвещает резкого ухудшения здоровья. Вплоть до отъезда 23-го мая в отпуск в Горки он продолжает работать. И тут, в Горках, 25–27-го мая происходит первый приступ болезни Ленина, приведший к частичному параличу правой руки и правой ноги и расстройству речи.

Примерно в эти дни в связи со случившимся происходит откровенный разговор Ленина с лечащими врачами. Светила медицинской науки того времени под напором Ленина признаются

ему в том, что он обречен на паралич конечностей и… безумие… из-за катастрофически прогрессирующего нарушения кровоснабжения мозга. И это может произойти в любой день…

После тяжелых раздумий Ленин потребует яд. И Сталин, как наиболее близкий тогда человек, даст Ленину слово, что «сделает это», если действительно окажется так, как предвещают врачи. Чтобы никто(!) не видел разбитого и униженного болезнью учителя…

Правда, уже в середине июня в состоянии Ленина отмечается прогресс, а 13-го июля в записке своему совнаркомовскому секретарю Фотиевой он сообщает об улучшении своего самочувствия такими словами: «Лидия Александровна! Можете поздравить меня с выздоровлением. Доказательство: почерк который начинает становиться человеческим. Начинайте готовить мне книги (и посылать мне списки) I) научные, 2) беллетристику, 3) политику (последнюю позже всех, ибо она еще не разрешена)».