Как уходили кумиры. Последние дни и часы народных любимцев

Утром следующего дня где-то около половины десятого друзья вышли из дверей квартиры, чтобы спуститься во двор (там в это время всегда собиралась компания мужчин, игравших в «дыр-дыр»). В доме было два лифта, и друзья, как обычно, вызвали оба. Первым пришел левый, и они смело шагнули в кабину. Однако ехали недолго: где-то между четвертым и третьим этажами он внезапно застрял. Друзья стали нажимать кнопку вызова диспетчера, но никто на их призывы не отзывался. Лишь минут через пятнадцать мимо прошел лифтер, но выручать застрявших не торопился – с утра он уже принял «на грудь». Видя, что это может продолжаться бесконечно, Кожемякин и Бондаренко принялись вручную раздвигать двери. Им это удалось. Бондаренко предложил другу прыгать на нижний этаж первым, но тот отказался. Сказал: «На мне джинсы новые, жалко…» И Бондаренко прыгнул первым. Очутившись на лестничной площадке, он крикнул другу, что все нормально, и стал придерживать дверь лифта, чтобы облегчить Кожемякину его спуск. Но тот, вместо того чтобы не мешкая последовать за приятелем, стал приноравливаться, как бы спуститься половчее и при этом не запачкать свои джинсы. Он не знал, что в это время лифтер уже вернулся назад и собрался вновь пустить лифт.

Трагедия произошла в тот момент, когда Анатолий уже зацепился руками за край лифта и ногами достал площадки третьего этажа. Еще бы мгновение, и он бы выбрался наружу. Но в этот момент лифт тронулся. Кожемякин издал жуткий крик и свалился в шахту лифта. Его смерть была практически мгновенной. Так, едва засверкав, закатилась звезда одного из самых талантливых футболистов Советского Союза. Похороны состоялись на Головинском кладбище, причем хоронили Кожемякина в цинковом гробу.

С тех пор минуло 30 лет. Имя Кожемякина забылось, могила оказалась заброшенной. Однако 21 октября 2002 года газета «Жизнь» сообщила приятную новость. Цитирую: «О Кожемякине быстро забыли. Все, кроме преданного фаната „Динамо“ 39-летнего Олега Санникова. Недавно он случайно услышал о том, что Анатолий похоронен на Головинском кладбище. Олег поклялся найти его могилу, хотя, кроме имени и даты смерти, ничего не знал. Через несколько дней он все-таки разыскал могилу Кожемякина. На днях, в годовщину смерти футболиста, он пришел туда вместе с друзьями-фанатами. Болельщики помянули форварда, прибрались на могиле, возложили цветы и водрузили бело-голубой динамовский флаг».

КОЗИНЦЕВ ГРИГОРИЙ

КОЗИНЦЕВ ГРИГОРИЙ

(кинорежиссер, снимал в паре с Л. Траубергом: «Шинель» (1926), «С. В. Д.» (1927), «Одна» (1931), «Юность Максима» (1935), «Возвращение Максима» (1937), «Выборгская сторона» (1939), «Простые люди» (1945, 1956); без Л. Трауберга: «Пирогов» (1947), «Белинский» (1953), «Дон Кихот» (1957), «Гамлет» (1964), «Король Лир» (1971) и др.; скончался 11 мая 1973 года на 68-м году жизни).

В первых числах мая 1973 года у великого кинорежиссера случился инфаркт. Его срочно перевезли с его загородной дачи в Комарово в одну из ленинградских клиник. Положили в реанимацию. Вспоминает С. Дрейден:

«Немедля еду в Ленинград, надеясь повидаться с Козинцевым. С помощью Валентины Георгиевны (жена Козинцева. – Ф. Р. ), неотлучно находившейся при нем, получаю разрешение пройти в палату. Григорий Михайлович явно обрадовался нежданному посещению… Неужели он действительно так болен?.. Чисто выбрит, совершенно спокоен, приветлив, улыбается, говорит, что еще не решил, каким «бизнесом» потом займется, как всегда, участливо расспрашивает о моих делах.

А может, и действительно все не так страшно?.. – думалось при уходе. А через три дня его не стало…»

Козинцев умер 11 мая, не дожив всего 11 дней до своего 68-летия.

КОНДРАТЬЕВ ВЯЧЕСЛАВ

КОНДРАТЬЕВ ВЯЧЕСЛАВ (писатель: «Сашка», «Бои имели местное значение» и др.; покончил с собой 24 сентября 1993 года на 73-м году жизни).

Рассказывает брат писателя Ф. Кондратьев: «У Вячеслава был тяжелый гипертонический криз. Врач настоятельно рекомендовал строгий постельный режим, иначе мог развиться паралич. Вячеслав всегда боялся предсмертной беспомощности, больше всего он не хотел быть обузой для близких. Он много раз говорил мне, как важно уловить момент, когда еще сможешь предотвратить ужас беспомощности, но при этом не лишишь себя жизни раньше времени.

В тот день, встав с постели после ухода врача, он почувствовал слабость в руке и ноге и понял, что роковой момент наступил. У него в кабинете всегда было много оружия, он начал его коллекционировать еще до войны. Сказав жене, что ему необходима какая-то книга, он с трудом дошел из спальни до кабинета, взял револьвер, но поднять его выше пояса уже не мог. Выстрел пришелся в селезенку.