Как уморительны в России мусора, или Fucking хорошоу!

— Прикинь, Георгич, — сказал дворник, дыша перегаром. — Ночью к нам сварщик приезжал, рассекатели в мусоропроводе ставить. Ну, бутылки чтоб бились, банки… Короче, чтоб не застревали. Только он приступил к работе, какой-то идиот вылил ему на голову ведро воды. Мужик озверел, но немного подождал и снова за электрод взялся. Только начал варить — ему опять вода на башку льется. Остановился — прекратилось. Опять включит аппарат — снова полведра, как, блин, специально. До пяти утра мучался. Уехал злой, мокрый, грязный, как свинья. Теперь в соседние подъезды идти отказывается. Говорит, у нас в доме чертовщина какая-то творится. Георгич, ты эту сволочь, что с водой развлекается, случаем, не знаешь?

— Не знаю, дом большой, — холодно ответил невыспавшийся майор и, скромно потупив взор, устремился к остановке автобуса.

ГЛАВА 11

ГОЛЫЙ ЗАД — ЕЖУ ОТРАДА…

Для инспектора по делам несовершеннолетних лейтенанта Волкова и его приятеля, дознавателя Чукова, эта ночь тоже была полна приключений.

Хорошо выпив после осмотра места происшествия на рынке и не найдя оружия, из которого завалили двоих армян, коллеги пошли по домам, благо жили неподалеку. Но, по совершенно несчастливому стечению абсолютно случайных обстоятельств, путь в родные гнезда неадекватных "скворцов[38]" проходил мимо парка, где возвышалась древняя карусель. С деревянными скамеечками, подвешенными на цепях, и раскрашенной лошадкой на куполе.

Чукова прошибла ностальгия по тем временам, когда он, одиннадцатилетний ученик первого класса начальной школы, наряженный в костюм матроса, катался на этой карусели вместе с мамочкой. И дознаватель предложил Волкову вспомнить детство золотое.

Приятели зашли в парк, нашли рычаг, который эту самую карусель заводит, и стали спорить, кому первому начинать кататься. Спорили они, спорили, пока наконец Волков не родил рационализаторское предложение, как это осуществить на пару.

— Давай, — сказал покачивающийся от порывов ветра лейтенант, — найдем веревку, привяжем к рычагу, сядем на карусель, дернем и поедем. И никому не обидно!

На свою беду, веревку они нашли…

Пришедший к восьми утра на работу механик, занимавшийся профилактикой оборудования в зимний период, снимал их с помощью вызванного из ближайшего строительно-монтажного управления крана.

Измученных, трезвых, покрытых инеем, не способных самостоятельно ни ходить, ни стоять.

Да еще к тому же без ботинок и пистолетов, коими они пытались, в очередной раз пролетая мимо будочки карусельщика, попасть в этот проклятый рычаг.

Еще они громко кричали, но глухой ночью их никто не услышал.

* * *

Майор Чердынцев сидел в своей каморке, прихлебывал утренний вермут и смотрел телевизор.

Выпуск питерских новостей был посвящен демонстрации прокоммунистически настроенных граждан, прошедшей накануне вечером в Василеостровском районе.

Сначала минут пять показывали колонны митингующих, целенаправленно бредущих по Большому проспекту к памятнику Ленину, что стоит напротив здания бывшего райкома комсомола, потом дали организатору мероприятия сказать пару слов в микрофон и на середине недосказанной фразы микрофон убрали, затем опять камера заскользила по лицам собравшихся — медленно, под большим углом, чтобы зритель не понял, сколько на самом деле народу собралось на очередной «марш трудящихся». Корреспондент взахлеб вещал о двух тысячах демонстрантов, но, по оценке опытного Чердынцева, их было человек сто.

Репортаж закончился фразой ведущего, способной согреть душу любого мало-мальски здравомыслящего человека с минимальным чувством юмора:

— И вот, когда демонстрация завершилась, на проспекте остались только милиция и мусороуборочные машины…

Майору немного мешало повизгивание трех задержанных — некоего «издателя Дамского», его «адвоката» и «начальника охраны», но он стоически не обращал на них внимание.

Эта троица заявилась в отдел к четырем утра, пыталась скандалить, требовала выдать им для расправы стажера Мартышкина и не угомонилась даже после третьего предупреждения Чердынцева. Тогда рассвирепевший майор кликнул пэпээсников и поместил троих наглецов в пустующие клетки «обезьянника». Сержанты, разумеется, предварительно провели с нахалами «разъяснительную» работу…

В окошечко дежурки просунулась голова дознавателя Гекова.

— Что у нас сегодня? — спросил Геков и обвел мутным взглядом стены каморки.

— Продолжаем работать над вчерашней мокрухой, — спокойно ответил Чердынцев, не имевший никакого касательства к оперативной работе и которому была по барабану любая раскрываемость. — Скоро Мухомор явится и определит вам фронт работ.

— Стакашок не нальешь?

— Нет.

— Историю расскажу. Смешную, — пообещал Геков.

— Ладно, — согласился Чердынцев.