Как устроен мир на самом деле. Наше прошлое, настоящее и будущее глазами ученого

Вегетарианство — это нерациональное расходование ценной биомассы (только жвачные животные — коровы, овцы и козы — способны переваривать такие содержащие целлюлозу части растений, как солома и стебли), но и мясной рацион не имеет доказанных преимуществ: он явно не увеличивает продолжительность жизни и наносит вред окружающей среде. Потребление мяса в Японии, стране с самой высокой продолжительностью жизни, еще недавно не превышало 30 килограммов на человека в год. Гораздо меньше известен тот факт, что во Франции, с ее многовековыми мясными традициями, потребление мяса также значительно снизилось. В 2013 г. почти 40 % взрослых французов были petits consommateurs, употребляя мясо в небольших количествах, то есть меньше 39 килограммов в год, тогда как любителей мясных продуктов с уровнем потребления около 80 килограммов в год насчитывалось меньше 30 %

[159].

Совершенно очевидно, что, если все богатые страны последуют этому примеру, они смогут уменьшить производство зерна, поскольку большая часть выращиваемого зерна идет на корм скоту[160]

. Но это не универсальный метод. Во многих богатых странах потребление мяса уменьшается и может быть сокращено еще больше, но одновременно этот показатель быстро растет в таких развивающихся государствах, как Бразилия и Индонезия (более чем вдвое с 1980 г.), а также Китай (в четыре раза по сравнению с 1980 г.)[161]. Более того, миллионы людей в Азии и Африке страдают от недостатка мясной пищи и только выиграют от увеличения доли мяса в рационе.

Дополнительные возможности снизить нашу зависимость от синтетических азотных удобрений лежат в сфере сельскохозяйственного производства — например повышение эффективности усвоения азота растениями. Однако эти возможности ограниченны. В период с 1961 по 1980 г. наблюдалось существенное снижение доли внесенного азота, которая усваивается растениями (с 68 до 45 %), а затем эта доля застыла на уровне 47 %[162]. А в Китае, крупнейшем в мире потребителе азотных удобрений, только третья часть внесенного азота попадает в рис; остальное испаряется в атмосферу или смывается в почву[163]

. По прогнозам ученых, к 2050 г. население планеты увеличится еще на 2 миллиарда человек, в бедных странах Азии и Африки потребление продуктов питания вырастет вдвое, а их качество улучшится, и поэтому в ближайшей перспективе у нас нет никаких надежд существенно снизить зависимость от синтетических азотных удобрений.

Реальная возможность — это сельскохозяйственная техника, не использующая ископаемое топливо. Декарбонизация орошения возможна при использовании насосов без двигателей внутреннего сгорания — получающих энергию от солнечных и ветряных электростанций. Более дешевые аккумуляторы с повышенной плотностью энергии позволят перевести тракторы и грузовики на электрическую тягу[164]. В следующей главе я расскажу об альтернативах доминирующей технологии синтеза аммиака из природного газа. Но ни одна из этих мер не может быть внедрена быстро или без дополнительных (зачастую существенных) затрат.

В настоящее время до всех этих нововведений еще далеко. Их внедрение будет зависеть от наличия дешевых источников возобновляемой энергии в сочетании с масштабными системами хранения, которые только предстоит коммерциализировать (альтернативы большим гидроаккумуляторам еще не изобрели; более подробно см. главу 3). Почти идеальное решение — вывести зерновые или масличные культуры со свойствами бобовых — то есть чтобы их корни дали приют бактериям, способным превращать инертный атмосферный азот в нитраты. Селекционеры мечтают об этом не одно десятилетие, но в ближайшем будущем не стоит ожидать появления сортов риса или пшеницы, умеющих связывать азот[165]. Маловероятно также, что богатые страны и модернизирующиеся экономики добровольно откажутся от размера и разнообразия привычного рациона или что ресурсы (топливо, удобрения и техника), сэкономленные в результате такой политики, направят в Африку для улучшения ситуации с продовольствием.

Полвека назад Говард Одум — пионер в области системной экологии — отметил, что современные общества «не понимают роли энергии, а также разные пути, которыми энергия, поступающая в сложные системы, возвращается в виде косвенного вклада во все части сети… в индустриальном обществе человек больше не ест картофель, состоящий из солнечной энергии; теперь он питается картофелем, в состав которого входит нефть»[166].