Как устроено богослужение Церкви. Третья ступень. Богослужение

Городской монастырь существует в совершенно иных условиях, в ином быту, в данном случае – в близости к императорскому византийскому двору, и это отражается на его уставе: Студийский устав значительно мягче Иерусалимского. И сейчас мы можем это в очень малой степени оценить. По Иерусалимскому уставу, которому подчиняется литургическая жизнь Русской Православной Церкви, литургия Преждеосвященных Даров[26] в Великом посту может совершаться в среду и пятницу, а по Студийскому – во все пять будних дней. У нас действует и то, и другое: норма —

это две литургии Преждеосвященных Даров в седмицу Великого поста, а возможность — это назначение ее в любой день, кроме среды и пятницы, – понедельник, вторник, четверг, но по какому-то важному случаю. Таким случаем может быть храмовый праздник, память чтимой иконы Божией Матери (например, икона «Божия Матерь Державная» очень часто попадает на великопостный период) или даже именины настоятеля. Еще пример: по Студийскому уставу в Петровский пост (как пост более поздний по времени возникновения и по отношению к Великому посту— дополнительный) в субботу и воскресенье можно было вкушать молочное – для монахов это грандиозное послабление! И в нашу церковную жизнь, в церковный обиход, в пастырские советы особая мягкость Петровского поста «перекочевала», несмотря на то, что в Иерусалимском уставе ничего подобного не отмечено.

Монашеская келья.

Костомаровский Свято-Спасский женский монастырь

Вот на этих примерах и можно почувствовать, что студийское слово, традиции этого необыкновенного и славного константинопольского монастыря в богослужении живут и в наши дни и непосредственно нас касаются.

Не нужно, однако, думать, что суть студийских традиций сводилась только лишь к смягчению «иерусалимских строгостей». Студийский монастырь дал двух величайших гимнографов, словами которых мы молимся до сих пор, – Феодора Студита и Иосифа Студита

. Их тексты, в частности, сформировали триодный блок[27]; вообще все, что связано с Триодью Постной и Триодью Цветной, возникло в основном внутри студийской традиции: те слова, которые сейчас составляют красоту, сокровище великопостного богослужения, которые трогают и вдохновляют нас, родом оттуда.

Такую особенную миссию выполнил Студийский монастырь. И в его стенах, его рамках осуществился синтез богослужебный иерусалимской и константинопольской традиций. Иерусалим дал нашу систему служб суточного круга, продолжительные службы, строгие постановления, бденную службу, с литией, с обширными назидательными чтениями, свою гимнографию и свои богослужебные тексты, а константинопольской традиции мы обязаны нашим чином литургии, ежедневными песнопениями триодного цикла, большей мягкостью, большей широтой во взгляде на богослужение. Также константинопольский обряд дал особую систему чтения текстов Священного Писания,

так называемый лекционарий – прежде всего, триодного периода[28].

Русский след

Но не нужно думать, что история христианского богослужения имела лишь два полюса – Палестину (Иерусалим) и Константинополь. Нет, очень много было еще «участников процесса»: было влияние малоазийских Церквей, был Афон со своей мощной богослужебной традицией, со своим влиянием на нашу историю. Вот один из примеров внешнего, хотя, безусловно, не ограничивающегося одним внешним, проявления Афонского устава в нашем богослужении: на Афоне строили в храмах очень большие притворы, и по Уставу девятый час (это маленькая служба перед вечерней) должен вычитываться именно там: монашеская общинка собиралась в притворе, служили девятый час, потом входили в храм для совершения вечерни. И в нашем Уставе такая возможность – читать девятый час в притворе – сохранилась. Только осуществить это в каком-нибудь московском храме вряд ли возможно, поскольку притворы русских церквей, как правило, очень маленькие, община туда поместиться не смогла бы. Но вот каким-то удивительным образом этот афонский след – не мелочь, а след мощного богослужебного потока, след особенной традиции – удержался в нашем Уставе.