Как Виктор Суворов сочинял историю

«Когда Зальцман стал потрясать перед Сталиным якобы негодным чертежом, я сразу понял, в чем дело. Чертеж действительно был рабочим цеховым документом — рваный, в масляных пятнах, а многочисленные технологические пометки можно было принять за исправление ошибок. Зальцман сказал, будто все чертежи штурмовика такие. Сталин рассвирепел.

— Мне давно говорили, что Ильюшин неряха. Какой это чертеж? Безобразие. Я ему покажу!

Я вступился за Ильюшина, постарался объяснить, в чем дело, но Сталин ничего не хотел слушать. Он соединился по телефону с Ильюшиным и заявил дословно следующее:

— Вы неряха. Я привлеку вас к ответственности.

Ильюшин что-то пытался объяснить по телефону, но Сталин не стал с ним разговаривать.

— Я занят, мне некогда. Передаю трубку Жданову, объясняйтесь с ним. И опять:

— Я привлеку вас к ответственности.

В тот же вечер расстроенный (могу себе представить. — В. Грызун) Сергей Владимирович поехал в Ленинград и утром, прямо с поезда, отправился на Кировский завод. Там с цеховыми работниками он детально во всем разобрался и о нечестном поступке Зальцмана доложил Жданову, от которого Зальцману крепко попало. Но Сергей Владимирович еще долго переживал несправедливый упрек Сталина в конструкторской неряшливости».[812]

Всю оставшуюся книгу вместо того, чтобы доказать благотворность влияния кадровых чисток на РККА, ради чего, собственно, по авторским утверждениям, и был написан сей томик, Суворов занимается нагнетанием компромата вокруг личностей нескольких высших военачальников, пострадавших в ходе массовых репрессий в РККА. Расстрелы и отсидки прошлись по всему высшему и среднему комсоставу

армии и флота Советского Союза, а Суворов пытается обосновать их необходимость, приводя компромат на отдельных военачальников, которых можно перечесть на пальцах одной руки. Видимо, Суворов не знает, что боеспособность армии проверяется боями, а не отсутствием любовниц у некоторых ее маршалов. Честно говоря, мне крайне не хочется зарываться в эти дебри, благо, даже если я полностью соглашусь с тем, что Тухачевский, Якир, Уборевич и Блюхер были уничтожены правильно, это не даст Суворову ничего, что могло бы его порадовать: 4 расстрелянные «бездарности» ни при каком раскладе не стоят полутысячи (450) полковников, расстрелянных с ними «за компанию».

Но прежде чем мы пойдем разбирать суворовские претензии поименно, просто не могу удержаться, чтобы не остановиться на нижеследующем суворовском суждении, затрагивающем впрочем, их всех.

Речь идет о главе, посвященной прецеденту 1927 года вокруг Якова Охотникова, слушателя Академии Фрунзе, который, прибыв в «красный день календаря» к мавзолею с целью охраны вождей на трибуне, вместо этого стукнул Сталина по затылку. Эту историю Суворов пересказывает со слов В. Раппопорта и Ю. Алексеева, выпустивших книгу «Измена Родине», вышедшую у них в Лондоне еще в дремучем 1989 году (кстати, это единственные в книге «кремлевские фальсификаторы», чьи имена Суворов удостоил огласки). Честно говоря, мне эта история кажется весьма странной и темной, но, тем не менее, раз в этом случае Суворов «фальсификаторам» верит, то, положившись на патентованную честность нашего забугорного прототипа, поверим и мы. Что же вынес для себя из этого случая историк Суворов? Слово ему.