Как вы мне все надоели !

Как раз когда у Жилло последнее терпение окончательно лопнуло, вывез его мерин к подножию холма. Теперь оставалось вспомнить, с какой стороны Виго подвез его на телеге к Кульдигу. И развернуть коня мордой аккурат в ту самую сторону.

Тут вдруг замер конь, постоял, как каменный, и мордой мотать принялся. Как будто лезет ему в уши какая-то дрянь летучая. И Жилло насторожился. Звуки он услышал - заунывный такой свист. И шел этот свист сверху, от Коронного замка. Будто оседлал стену полуночный свистун и разучивает что-то такое... уж вовсе похоронное...

До чего не понравилась Жилло мелодия! Ему, к сожалению, с детства медведь на ухо наступил, в музыкальной гармонии графский слуга ни уха и ни рыла не смыслил. Простую песенку пропеть без конфуза - и то для него было непосильной задачей. А тут - отвращение проняло душу. Как будто ему всю жизнь не было безразлично, какую такую заунывность выводят на скрипках, виолах и новомодных виолончелях!

- Эй, коняшка, - обратился он к мерину. - Если тебя от этой дряни тоже с души воротит, то какого же лешего ты торчишь пнем, а не удираешь подальше? Ну-ка, братец мой с копытами, давай-ка сдвинь с места левое копыто, а потом сдвинь с места правое копыто, тебе и полегче будет!

Мерин как будто понял - чуть не с места в галоп поднялся. И поскорее понес Жилло прочь от этого противного свиста. Надо сказать, долго они от него удирали. Казалось бы, уже и Коронного замка не видать, а мерзость эта все уши сверлит. Еле отделались.

И вот идет коняшка для отдыха рысью, идет себе, идет - и самовольно переходит в легкий галоп. Ну, скучно ему рысить, веселый он по натуре! Жилло не вмешивается - коню виднее, как перемещаться, и только слушает дробь галопа - тра-та-та, тра-та-та, тра-та-та... И высовывается из этой дроби мелодия, и опять в ней прячется, и опять возникает. Живая такая, упрямая - назло тому свисту. Сбился конь, поправился, а мелодия сбой этот живенько в себя вплела, будто так и надо. Впору запеть бедному графскому слуге, которому, может, даже и не один медведь лапой на ухо наступил, а все медвежье семейство. Отродясь не пел, а глянь ты - потянуло... Впрочем, ночь замечательная, травы и деревья пахнут, как сумасшедшие, звезды сияют, дорога пустая, слушать и критиковать некому. Можно и запеть...

- Стало небо бездонным, изумрудной - трава, опьянил аромат лесной, вот что сочинилось у Жилло, хотя он отродясь этим делом не баловался. Правда, знал, что такое рифма. Теперь требовалась строчка, чтобы кончалась рифмой к слову "трава". Раза три или четыре в жизни Жилло искал рифму - и всякий раз взмокал, будто пни корчевал. А сейчас две объявились сразу "дрова" и "права". Поэтому пришлось оборвать песню.

"Права" Жилло отверг сразу - на воспоминания о Равноправной Думе наводили. А "дрова" тут были вовсе ни при чем. Требовалась третья рифма и она пришла в голову внезапно, как то золото, которое выплеснулось из зеркала!

- Стало небо бездонным, изумрудной - трава, опьянил аромат лесной, а в ушах зазвенели золотые слова! - воскликнул Жилло, напрочь выбившись из ритма галопа. - Ничего себе!..

Сумасшествие продолжалось. В ушах действительно зазвенели слова. Он повторил их вслух.

- Все, кто любит меня, - за мной!..

Очень тут захотелось Жилло ущипнуть себя за задницу и проснуться в Дундаге, в теплой постельке. Из его рта песня вылетела! О чем, правда, непонятно. За мной? Куда - за мной? И кто его на этом свете любит, если любить законом запрещается?

Но от песни вроде и запахи лесные стали сильнее, и звезды - ближе, и был в ней золотой звон - может, подков, а может, радости.

Даже коню, видать, это художество понравилось - прибавил шагу. Ходко пошел. Разогнался тяжеловатым, но мерным галопом - поди останови!

Дорога к Полосатому мысу была для Жилло нелегкой еще и потому, что он, путешествуя на телеге с Виго, ни разу не обернулся. Не думал, что ему придется скакать тут ночью. А вот пришлось - и он совершенно не узнавал этих мест. Скоро ли поворот к лесному хутору, Жилло понятия не имел. Тропинка выбегала из леса под острым углом - ее и днем заметить было мудрено.

Увидев крыши поселка, Жилло понял, что проворонил-таки тропинку. Поехал обратно, на сей раз оборачиваясь - под одной из тех крыш спал Виго, спал и сны смотрел. А папочка носится вокруг на вороном мерине, и сказал бы кто папочке, зачем он это делает...

Поехал он рысцой, стало быть, да вдруг натянул поводья, потому что раздался в лесу волчий вой. Такой, что хоть уши затыкай.

Очевидно, песенка в Жилло тонкий музыкальный слух разбудила. Ввинтил он по пальцу в каждое ухо. Подождал чуток. Вынул пальцы - а вой словно повис над лесом. И вдруг крик раздался. Острый такой крик - до самых печенок проникающий.

Достал Жилло моряцкий широкий нож, поскакал на голос. Тут и тропинка утоптанная коню под копыта подвернулась. Мчится Жилло по тропинке - а ему навстречу глухой такой перестук. Конный, значит, и тоже - галопом. Свет мелькнул меж стволов. Конный с фонарем - из той полицейской команды, что ли?