Как выжить среди принцесс

Домашняя работа

– Ш-ш-ш!

– Что ты шикаешь?

– Ш-ш-ш!

Газеты лежали на полу. Сверху две старинные книги. Они переминались с корешка на обложку. Им скоро предстояло переехать в совсем другую библиотеку. Не такую, как эта. В пути их будут сопровождать восемь газет, пенопласт, мягкая набивка и коробка. Газеты-сплетницы тоже волнуются. Но одна из них не хочет быть просто проводницей. Не хочет быть просто оберткой. Она хочет стоять на полке в красивой обложке.

– Так! Это что такое! Я не намерена это терпеть! Отведите меня к начальству! Немедленно!

– Милочка! Что вы так раскричались? Зачем вам начальство?

– А вот зачем: я «простая» газета, по мнению людей, но я очень хочу стоять в красивой обложке на полке, среди таких же, как и я. Но нет! Люди обращаются со мной как с простой бумажкой!

– Постойте! Вы вообще знаете, как на полках пыльно и скучно? Все остальные книги смотрят на тебя очень странно. А вот то, что нас могут не читать несколько лет, вас вообще не волнует. А мы стоим в специальном отсеке, куда очень редко могут зайти, – сказала толстая книга с желтыми страницами.

– Подождите, получается, меня могут не читать несколько лет?! Так я лучше газетой буду! Из меня люди получают информацию о мире, узнают о новостях и событиях. Все, решено! Я газета! И всегда ею буду!

Газета замолкла. Через час за ними пришли, и они уехали.

Василиса, 6-й «О» класс

* * *

Финал, что удивительно, вышел мрачный, с холодной отстраненностью Хемингуэя. Уверен, Василиса этого не закладывала, но текст сам по себе удивительная штука, иногда он начинает жить собственной жизнью, вбирая некие смыслы, не предусмотренные автором. В финале рассказа мне почему-то представляется 37-й год. «За ними пришли, и они уехали». Молча. Точка. Или 1933-й, Германия. И впереди костры, которым без разницы, книга ты или газета. И сколько тебе лет…

В общем, жестко.

Жена прочитала Василисин рассказ и говорит:

– Вот смотри, дочь-то тебя обошла! Она вон как пишет.

И все равно я считаю, что я в шестом классе писал не хуже Василисы. А может, и лучше. Потому что у меня были динозавры, дыра во времени и гиперболоиды из консервных банок. И море оптимизма. Мой гениальный фантастический роман, заброшенный на первой главе.

160. Вылитая

Едем из Дворца пионеров. Уже темно, дети устали. Злата отработала на танцах два занятия, Василиса с хора только что вышла – итого три часа вокала. Я в таком режиме только есть могу.

Я за рулем. Проезжаем Воробьевы горы. Огни фонарей, справа, за темной гладью реки, проплывает подсвеченный стадион «Лужники». Притормаживаю на светофоре. Стоим, залитые красным светом.

Василиса рассказывает о том, что было на хоре. Как обычно, в лицах и красках. Там много смешного, но много и жизненного. Вот, например, одного мальчика прозвали Лордом, потому что он чопорный. Василиса показывает его аристократические манеры – жена смеется. А другую девочку никак не прозвали, но она наглая. И Василису это одновременно бесит и восхищает.

– Почему так? – спрашивает Василиса.

– Такая вот она. У всех свои таланты. Мы не умеем так договариваться, – говорит жена с сожалением. – Не дано нам. Зато у тебя другие таланты.

Василиса обреченно кивает. Это точно.

– Почему это? – говорю я. – Мой отец был гений переговоров. Злата в дедушку пошла. Она даже внешне похожа на него, помните?

– Злата у нас торгаш! – это Василиса.

– Не торгаш. – Я морщусь. Писателя всяк норовит обидеть – неточным словом и маленьким гонораром. – Это совсем другое. Злата переговорщик. Как деда Слава.