Кахатанна. Тетралогия (СИ)

– А очень просто: помнишь, при первой встрече ты упомянул Деклу, которого погубил Элоах?

– Как не помнить. Помню всенепременно.

– А я видел, что делает эта вещь. И потому понимаю, что отдать ее вот так, запросто, не может никто. Чтобы погубить Деклу, Элоаху нужно было хоть на время уступить ему свое украшение. Но это невозможно сделать – значит, было еще одно.

– Тебе бы преступления раскрывать, а не на троне сидеть, – восхитился Раурал. – А то иди к Грэнджеру советником, на мое место! Даровой эль будешь пить. И дел всего ничего.

– Извини, откажусь.

– Ну как знаешь. Мое дело предложить. – Раурал откашлялся.

– Послушай, гном, – серьезно сказал Рогмо. – Может, эльфы и не понимают ничего в ваших загадочных подземных душах, но мне твои намерения видны как на ладони. Что ты хочешь сообщить мне по секрету? И зачем мнешься? Разве мы не друзья?

– Друзья‑то друзья, – ответил Раурал таким тоном, словно пожал при этом плечами. – Только ты все же Гаронман, а это, может статься, важнее.

– Тогда плюнь на Гаронмана и поговори с тем человеком, которого встретил как‑то в пещере. Помнишь, когда ему на голову свалился такой смешной бородатый гном в огромных башмаках?

Раурал набрал полную грудь воздуха.

– Видишь ли, Рогмо, я пока не говорил об этом Грэнджеру и никому вообще не говорил и даже мечтаю скрыть ото всех происходящее. Но только веталы – это еще не вся беда. Дело в том, что на окраине Нордгарда, там, где гномьи поселения подходят близко к поверхности и – чего греха таить – люди как бы и не люди, а происходят от соединения пылких наших сородичей с не менее пылкими человечьими женщинами... Так вот, там упорно ходят слухи, что твои эльфы убивают!

– Не может быть!

– Я так и знал, Гаронман, что ты мне не поверишь, – печально вздохнул гном. – Ты прости, что мешал тебе отдыхать...

– Да нет, Раурал, я тебе верю. – Рогмо вытянул руку, схватился за что‑то мягкое и теплое. – Не уходи, это нужно обсудить!

– А ты не щиплись! – так и взвился тот.

Защелкал чем‑то в темноте, оказалось, что огнивом. Посыпались искры, замерцало алым. Через некоторое время комната эльфийского короля наполнилась крепчайшим табачным дымом – Раурал закурил свою любимую трубку.

– Там у меня есть сын, я его очень люблю, – начал он без предисловий.

И то, что сказано это было настолько откровенно, наполнило душу Рогмо теплом и нежностью к этому странному существу: такому сильному, доброму и одновременно ранимому. А гном между тем продолжал, попыхивая:

– Так интересно вышло: мать его – ну вроде такая красавица, что мне все завидовали поначалу. И влюблен я был как мальчик – камни ей носил пригоршнями, золото. Когда сын родился, я вообще чуть с ума не сошел от радости, такой ладный мальчонка у меня вышел... А потом она сбежала, взяла золото, взяла камни и сбежала в город. С ее внешностью да с теми богатствами, что она накопила за время нашей – с позволения сказать – любви, она могла купить любой титул.

– И где же она сейчас? – осторожно спросил Рогмо.

– А с чего бы я стал ее искать, дружище? Сына‑то она тут оставила. Так что к ней я чувств никаких не испытываю – ни ненависти, ни любви. Не нужна она мне, а камней не жалко – их тут столько, что она умерла бы на месте, когда узнала.

А сын вырос, сейчас ему уже сорок, и по человечьим меркам он взрослый. Деньжат хватает, хозяйство крепкое: отец небось не забывает. Я бы и в гору его взял, но человеки в нашей тьме и сырости быстро лишаются здоровья. А в нем много человечьей крови, потому, выходит, она сильнее против нашей, хотя человек сам по себе слабее и недолговечнее. Вот и объясни мне этот парадокс...

Раурал снова запыхал трубкой, а Рогмо сидел тихо. Его очень встревожили слова гнома об эльфах‑убийцах, но прерывать друга, когда он рассказывал о самом дорогом для него существе, было как‑то неприлично. Нельзя.

– Вот сын мне и шепнул на ухо пару слов. Он‑то у меня умный, понимает, каково быть не таким, как людям привычно. И никого огульно не обвиняет, но до истины доискаться все же просил. Говорит, что на болотах появляются эльфы – светящиеся, стройные, прекрасные. И вооружены они прозрачными клинками. Ловят эти эльфы всех подряд – людей, гномов заблудившихся, лесной народец – и уничтожают беспощадно. Вроде и не вампиры, но кровь им для чего‑то нужна.

И от этого мне страшно, потому что в старых книгах, Рогмо, я не только о веталах читал, а и об этих существах тоже. Сын мой близко к ним не подходил, боги миловали. А так не худо было бы узнать, какого цвета у них глаза, потому что ежели сплошь черные, то горя не оберешься. И тогда веталы эти с их ненасытностью и свирепостью нам покажутся безобидными мотыльками.

– Кто это такие? – спросил Рогмо почему‑то шепотом, будто таинственные убийцы могли услышать его.

– Морлоки, – ответил Раурал.

* * *

– Во время Первой войны с Мелькартом многие эльфы, поддавшись соблазну, встали на сторону врага. Винить их в этом нельзя, скорее уж стоит укорить за неосмотрительность, ибо враг искусил самых отчаянных, самых юных и неопытных, горевших желанием изменить этот мир к лучшему.