Кахатанна. Тетралогия (СИ)

– Нет, нет. Мне самому сон не идет. Вот, решил посидеть за бумагами, пользуясь твоим советом. Что у нас случилось новенького?

– Много, Зу. И это еще печальнее, чем прежде.

– Перестань, Агатияр. Дела обстоят все печальнее и печальнее, хуже, чем на кладбище, а ты клонишь к тому, что дальше будет горше, – так не бывает...

– Да не допустят боги, чтобы было так плохо, как бывает, – искренне испугался Агатияр. – Да ты сам почитай, все равно я бы завтра тебя нагрузил этими проблемами.

– Расскажи лучше ты, самое основное.

– Все основное, – понурился визирь. – Начну по порядку, то есть по степени важности.

– Самое плохое на десерт? – весело спросил император.

– Именно. Чтобы ты был внутренне готов. Итак, в Тевере мы имеем новую вспышку фанатизма и ереси...

– Ну, имеем, положим, не мы, а князь Маасейк, – попытался было пошутить Зу‑Л‑Карнайн, но осекся под суровым взглядом старого наставника. – Продолжай, Агатияр. Я прекрасно понимаю, что нас это вплотную задевает. Интересно, когда я начну чувствовать себя безраздельным владыкой и обладателем неограниченной власти даже в твоем присутствии?

– Никогда, – коротко ответил Агатияр.

– Я так и думал. Продолжай.

– Князь Маасейк отправил нескольких адептов Безымянного на виселицу, последователи в отместку сожгли два храма: храм Джоу Лахатала и храм Арескои. А поскольку боги никак их не покарали, то объявили народу, что Новые повелители Арнемвенда, равно как и Древние, давно мертвы. А если не мертвы, то равнодушны к людским проблемам. Маасейк ввел войска в одну из взбунтовавшихся провинций и расправился с еретиками. У него уже не было другого выхода – они начали детей приносить в жертву. Тогда последователи Безымянного осадили Шох, затем нашли предателя, который открыл им городские ворота. Результат ужасает: ни один человек не спасся в кровавой бойне, которую они учинили во славу Безымянного. И даже имя ему наконец дали... Догадываешься?

– Да, – глухо ответил аита.

– Теперь в Тевере кипит гражданская война. Князь Маасейк в ужасе: ты же его знаешь, он человек довольно мягкий, и ему претит сама мысль – убивать своих собственных подданных.

– Он не хочет обратиться за помощью к Лахаталу или...

– Нельзя, мальчик мой. Просто будет больше крови и слез.

– Может, люди уверуют в старых богов?

– Если бы все было так просто. Люди одурманены. Близится тот самый конец света, который предсказывали еще Олорун и его жрецы. Нет, Зу. Нельзя сталкивать людей и бессмертных. Это дело правителя и его народа. Хотя не хотел бы я оказаться теперь на месте Маасейка.

– Дальше что?

– Дальше, дальше... – забормотал Агатияр, шелестя многочисленными пергаментами, свитками, бумагами и табличками. – Мы оказались на его месте – Джералан восстал.

– Это не новость.

– Не новость – мятеж Альбин‑хана. А восстание северных провинций – печальная, но новость. Правда, не неожиданность. Хентей прислал гонца сегодня ночью, когда ты удалился ко сну. Он хорошо поработал, принял все возможные меры, мальчиком можно гордиться. Пока Альбин‑хан не призывает народ поклоняться чужому богу, все не так страшно. Я уже отправил известие в Сонандан: в нашем случае можно просить помощи у богов. Пусть они этим займутся. Тем более что мятеж Альбин‑хана угрожает безопасности Сонандана. Думаю, что Желтоглазая Смерть в компании с Победителем Гандарвы или Вечным Воином отрезвляюще подействует на многие горячие головы.

– Что бы я без тебя делал? – искренне спросил император.

– То же самое. Только разговаривал бы сам с собой. А так есть с кем душу отвести. И это действительно преимущество.

– А что мы будем делать?

– Мы будем делать вид, что ничего не знаем. Пока. Зачем играть роль угнетателей и захватчиков, искореняющих естественное стремление завоеванного народа обрести свободу , и независимость?

– Ты прав. Хорошо, что может быть хуже восстания в Джералане?

– Урмай‑гохон Самаэль.

Император придвинул себе кресло и сел напротив визиря.

– Началось?

– По‑видимому. Тут связались два события, которые на первый взгляд друг друга совершенно не касаются. Во‑первых, в Хадрамауте теперь новый понтифик – Дженнин Эльваган. Молод, умен, талантлив, расчетлив и одержим жаждой власти. И заметь, именно он отправляет своих посланцев к Самаэлю. Посланцы необычные: магическая поддержка им обеспечена на высочайшем уровне, и если бы не наш драгоценный Жнец, то мы бы ничего не знали о них.

Во‑вторых, не то чтобы Молчаливый собирается напасть на нас, но бои идут уже в центре Бали, и, похоже, он не собирается останавливаться. Во всяком случае, следующим должен стать Урукур – отряды танну‑ула то и дело подтягиваются именно к этим границам. И возводят там серьезные укрепления, а также заготавливают припасы, объезжают коней, куют оружие. Тебе это ни о чем не говорит?

– К сожалению.

– Сейчас я думаю: стоило ли подписывать с ним мирный договор? Похоже, этого человека вовсе не смущает ни его собственное коварство, ни вероломство, ни то, что его могут назвать предателем.

– Он жаждет власти, – печально сказал аита.

– Ты тоже жаждал власти, – откликнулся Агатияр.