Кахатанна. Тетралогия (СИ)

Плотные, сияющие на солнце лепестки терлись друг о друга при самом слабом и незначительном ветерке, и дерево начинало тихо‑тихо шептать — шушукать. Тхагаледжа постоял возле чудных растений несколько минут, послушал их сбивчивый и торопливый шепот, рассмеялся. И двинулся завтракать, предвкушая удовольствие.

Зайдя в трапезную, он обнаружил там идиллическую картину: во главе стола мирно ворковали Кахатанна и Тиермес. Владыка Ада Хорэ выглядел каким‑то притихшим и счастливым; как ни странно, это ему тоже шло. Его невероятная красота приобрела новое качество и из суровой и холодной превратилась в живую и теплую. Некоторое время Тхагаледжа стоял на пороге, пытаясь осмыслить увиденное. Наконец его осенило и он спросил:

— Вы уже вернулись? А когда?

Каэ открыла было рот, чтобы ответить, но тут прямо сквозь стену шагнул в зал отдохнувший, а потому величественный и серьезный Траэтаона.

— Доброе утро. Где мой завтрак? — спросил он хищно.

— Что тебе положить? — осведомилась Каэ голосом приветливой, гостеприимной хозяйки и, обернувшись к Тхагаледже, пригласила:

— Входи, татхагатха. Садись и принимайся за еду. Все‑таки это твой завтрак, а наше нашествие грозит тебе полным истреблением всех этих восхитительных кушаний.

Затем обратилась к Траэтаоне, который удобно устроился прямо под распахнутым окном, выходящим в сад:

— Я не расслышала, что тебе положить?

— Еду, — ответил Вечный Воин решительно. — Много еды.

— Узнаю тебя, — не удержался от комментария Жнец. — Наконец‑то ты снова стал самим собой.

— Это верно. — Траэтаона завладел целым жареным поросенком и теперь не спеша и методично поглощал его.

— Как у нас? — спросила Каэ у татхагатхи.

— Хвала богам, что вы вернулись, дорогая госпожа, — выпалил тот. — Конечно, я знаю, что утро не начинают с таких новостей, но вам все равно нужно быть в курсе всех событий. Тагары пересекли хребет Онодонги и совершили нападение на наши уальяги, выше по течению…

— Хентей, что, с ума сошел?! — в сердцах воскликнула богиня.

— Хентей‑хан тут ни при чем. Он едва успел предупредить нас своим посланием, что его родич — Альбин‑хан поднял мятеж и какая‑то часть тагаров, недовольных тем, что Джералан входит в империю, примкнула к нему. Печальная новость стала нам известна: старый хан Хайя Лобелголдой был зверски убит восставшими. — Татхагатха перешел с официального тона на домашний. — Представьте себе, Каэ, дорогая, эти мерзавцы пытали старика, выкололи ему глаза; я его никогда особенно не любил — он мне казался каким‑то хитрым, скользким как рыба. И я искренне радовался тому, что он уступил трон Хентею. Тем более что молодой хан так в вас влюблен… Но я испытал искреннюю, настоящую душевную боль, когда узнал, что случилось с Лобелголдоем. Потом всадники Альбин‑хана нарушили границу Урукура и выжгли дотла два поселения саракоев.

— О боги! Я представляю себе, что должно было последовать за этим! — сказала Каэтана с тревогой в голосе. Она помнила суровых и хладнокровных саракоев, превыше всего чтивших святость и неприкосновенность домашнего очага. — Там же может начаться резня!

— Чуть было не началась. Но Хентей‑хан попросил помощи и защиты у Зу‑Л‑Карнайна, и наш император успел предотвратить надвигающуюся войну между Урукуром и Джераланом.

— Наверняка это было сделано нарочно, — сказал Траэтаона. — Но довольно‑таки бездарно. Чтобы выступать от имени Джералана, Альбин‑хан должен был убить Хентея. По возможности устранить так, чтобы его самого никто в преступлении не обвинил. Иначе он ставит себя вне закона и Джералан только косвенно отвечает за все его действия.

— Ну что ты такое говоришь? — умоляюще спросила Интагейя Сангасойя.

— Ничего особенного. Я же не говорю, что хочу, чтобы Хентея убили, я просто рассматриваю ситуацию и нахожу в ней множество слабых мест. Альбин‑хан обречен на провал.

— Неизвестно, — вздохнул Тхагаледжа. — Конечно, он допустил массу ошибок, но все же тагары не могут простить аите смерть хана Богдо Даина Дерхе. Он стал для них символом гордости, свободолюбия и независимости. Так что, пожалуй, значительная часть населения сочувствует мятежникам. Пусть не в открытую, но дай им время или несколько успехов в боевых действиях, и тогда страна превратится в кровавое месиво.

— А что же Зу?

— Император сейчас в самом невыгодном положении. Конечно, он послал несколько отрядов тхаухудов, чтобы подавить мятеж, однако мертвый Альбин‑хан моментально станет мучеником, принявшим страдания и смерть за свой народ, а живой — он будет гонять тхаухудов по всему Джералану, заставляя их совершать ошибку за ошибкой. Стоит ему заманить их в одно‑два селения и учинить там разбирательство, и страна восстанет. Положение может спасти только сам Хентей‑хан, но и ему это будет сделать непросто. Большинство его сановников втайне симпатизируют бунтовщикам.