Какое надувательство!

— Только подумайте, мальчик мой. Женщина, запертая в психиатрической клинике, едва ли располагает возможностью учреждать какие бы то ни было доверительные фонды. От ее имени должно выступать ответственное лицо — как это было тридцать лет назад, когда она решила прибегнуть к услугам частного детектива. Подозреваю, она продолжает действовать через того же парня — если он еще жив, разумеется. Его фамилия Гордоног; местный житель, достаточно нечистый на руку, чтобы увлечься одной мыслью о средствах, оседающих на счетах с высокими процентными ставками.

— Он-то и вышел на вас, и вы занялись делом Уиншоу, так?

— Ну, с чего бы тут лучше начать? — Мы пережидали красный свет на перекрестке, и Финдлей, судя по всему, погрузился в глубокую задумчивость. К счастью, сердитый гудок позади вывел его из грез. — Теперь кажется, все это было так давно. Я представил себя почти молодым человеком. Как нелепо. А ведь мне тогда уже было под шестьдесят. Думал о пенсии. Планировал длинные солнечные дни загулов в Турции или Марокко — или еще где-нибудь. И посмотрите, что стало с этими мечтами… На юг дальше Лондона я так и не выбрался… Ну да ладно. Итак, предприятие мое довольно неплохо зарекомендовало себя в Скарборо, все затикало, начали поступать деньги. Горизонт, как обычно, омрачало лишь одно облачко — склонность местной полиции набрасываться на меня всякий раз, когда я пускался в свои невинные шалости. На этом фронте дела обстояли из рук вон плохо, если вдуматься, ибо несколько лет до того я пользовался благами взаимовыгодных отношений с неким сержантом сыскной полиции, которого прискорбным образом только что перевели на северо-запад. Какой он был красавчик… кажется, Гербертом звали. Шесть футов пять дюймов ростом, сплошные мускулы, а попа — зрелый персик… — Финдлей вздохнул и мгновенно умолк. — Простите, я, кажется, отвлекся. О чем я?

— Предприятие затикало.

— Именно. И вот как-то днем… где-то в начале тысяча девятьсот шестьдесят первого года… у меня объявился этот самый адвокат, Гордоног. Как только он упомянул имя Табиты Уиншоу, я понял, что мне подвалило нечто необычайное. Видите ли, о Уиншоу знали все, равно как и об их сумасшедшей сестрице. Истории о них стали неотъемлемой частью местной мифологии. И вот передо мной — неопрятный и довольно отталкивающий тип (мои дальнейшие отношения с ним, признаюсь с удовольствием, были сведены к абсолютному минимуму), и он вручает мне записку от этой женщины. Похоже, слухи о моей репутации достигли ее, и теперь она предлагает мне работу. На первый взгляд — довольно несложную и безобидную. Простите, вы боитесь щекотки?

— Немного, — ответил я. — А кроме того, когда едете по дороге, руки лучше держать на руле.

— Разумеется, вы совершенно правы. Итак, вам, я думаю, известно, что, когда сбили самолет Годфри, внутри он был не один. С ним летел второй пилот. И Табита, очевидно, над этим много размышляла и пришла к выводу, что необходимо отыскать родных этого несчастного и каким-то образом финансово компенсировать им потерю. Нечто вроде покаяния, как она это рассматривала, за предательство, совершенное ее братом. И моя работа состояла в том, чтобы их найти.

— Что вы и сделали?

— В те дни, Майкл, я достиг расцвета своих сил. Умственных и физических. Такая задача не представляла никакого труда для человека с моим опытом и способностями — ее выполнение заняло лишь несколько дней. Но я пошел несколько дальше, и мне удалось представить Табите гораздо больше того, на что она рассчитывала. Я нашел самого этого человека.

Я в изумлении вытаращился на него:

— Вы имеете в виду — второго пилота?

— О да. Я обнаружил его живым и здоровым в Биркенхеде. Его история завораживала. Звали его Фаррингдон. Джон Фаррингдон. Именно этого человека Лоренс Уиншоу забил до смерти палкой для чесания спины, что было столь красочно описано в вашем манускрипте.

Чтобы это переварить, мне потребовалось несколько секунд.

— Но как же он выжил в катастрофе?

— В последний момент выбросился с парашютом.

— Значит ли это… означало ли это, что и Годфри остался жив?

— Прискорбно, однако нет. Было время — я питал некоторые надежды. С моей стороны это был бы невообразимый успех, разумеется. Но мистер Фаррингдон на этот счет был совершенно убежден. Он сам видел тело Годфри, охваченное языками пламени.

— Как же вам удалось отыскать этого человека?