Кальде Длинного Солнца

— Понимаю, — кивнул Шелк, ободряюще, как он надеялся. — А почему поплавок должен был замедлиться?

— Когда поплавок слишком быстро движется на север, — вмешался Узик, — ты чувствуешь себя так, как будто кто-то сыпет на тебя песок. Это может тебе повредить, и заставляет всех в поплавке реагировать слишком медленно. А когда слишком быстро движется на юг, у тебя начинает кружиться голова. И чувствуешь себя так, как будто плывешь.

— Вы знаете форму Витка, патера-кальде? — едва слышно спросил Квезаль.

— Витка? Конечно. Цилиндр, Ваше Святейшество.

— Мы на внешней стороне цилиндра, патера-кальде, или на внутренней?

— Мы внутри, Ваше Святейшество. Иначе мы бы свалились с него.

— В точности. И что прижимает нас к поверхности? Что заставляет книгу падать, если вы ее уроните?

— Я не могу вспомнить название, Ваше Святейшество, — сказал Шелк, — но это та же сила, которая держит камень в праще перед тем, как его бросят.

Гиацинт уже не цеплялась за него, и сейчас ее рука нашла его ладонь, и он сжал ее.

— Пока мальчик раскручивает пращу, камень в ней не может выпасть. Виток поворачивается — это я понимаю! Если бы камень был… э… мышью, и эта мышь побежала бы в направлении вращения, она бы держалась на месте более надежно, как если бы пращу крутили быстрее. Но если бы мышь побежала в другую сторону, получилось бы так, как будто пращу крутят недостаточно быстро. И она бы упала.

— Стрелок! — Узик уставился на стекло. — Наведи пулемет. — Тот снял с предохранителя свою жужжалку, и красный треугольник опять появился в поле зрения.

— Тривигаунт, — выдохнула Гиацинт. — Сфингс не разрешает им изображать людей. Этот знак находится на их флаге.

* * *

Какое-то мгновение Гагарка стоял, не в состоянии вспомнить, где он или почему он пришел сюда. Упал ли он с крыши? Соленая кровь из разбитых губ струйкой текла в рот. Мимо него пронесся человек с руками и ногами не толще прутика и лицом бородатого черепа. Потом еще один, и еще.

— Не бойся, — прошептал слепой бог. — Будь храбрым и действуй разумно, и я защищу тебя. — Он взял Гагарку за руку, но не как Гиацинт, которая несколько минут назад вложила свою ладонь в руку Шелка, а как более старший и опытный человек берет руку молодого в мгновение кризиса.

— Все пучком, — сказал ему Гагарка. — Я не боюсь, только вроде как растерялся.

Рука слепого бога хорошо лежала в его, большой и сильной, с длинными крепкими пальцами; он никак не мог вспомнить имя слепого бога, и это его тревожило.

— Я Тартар и твой друг. Расскажи мне все, что видишь. Можешь вслух или мысленно, как хочешь.

— В центре стены я вижу большую дымящуюся дыру, — сообщил Гагарка. — Раньше ее не было, я уверен. Вокруг меня еще несколько мертвяков, помимо тех, которых замочили патера и я. И еще один трупер, вроде бы дохлый. Это баба. Ее крылья сломались, могет быть, когда она ударилась о землю. Все коричневое: крылья, и бриджи, и что-то вроде повязки на буферах.

— Коричневое?

Гагарка наклонился ближе.

— Не совсем. Желто-коричневое, скорее. Цвет грязи. Сюда идет Синель.

— Очень хорошо. Утешь ее, Гагарка, мой ночемолец. Этот дирижабль, он все еще над головой?

— Точняк, — сказал Гагарка, подразумевая своим тоном, что богу не требуется обучать его таким элементарным вещам. — Куда он денется. — Синель бросилась ему в объятия.

— Все пучком, Сиськи, — сказал он ей. — Все будет в ажуре. Увидишь. Тартар — мой кореш, — и, обращаясь к самому Тартару, добавил: — Там поплавок прыгунов, он падает в яму, только медленно, и стреляет. И вообще, в небе куча всего. Могет быть, пара сотен труперов, таких же, как та мертвая баба рядом со мной.

Слепой бог тихонько потянул его за руку.

— Мы пришли сюда из более маленькой ямы, Гагарка. Если ты не видишь путь наружу, лучше всего вернуться в туннели. Есть и другие выходы, я знаю их все.

— Погоди чуток. Я потерял мой клинок. Ага, вижу его. — Отпустив Синель, Гагарка прыгнул вперед, поднял тесак из лужи и вытер клинок о тунику.

— Гагарка, сын мой…

Он прогнал Наковальню тесаком:

— Патера, давай обратно в туннель, пока тебя не замочили. Так говорит Тартар, и он прав.

Сейчас поплавок спускался быстрее, почти так, словно падал. Глядя на него, Гагарка почувствовал, что он движется не прямо вниз, не так, как падают другие вещи. До последнего мгновения он, казалось, мог выпрямиться; но все-таки приземлился на бок и закувыркался.

Крошечное черное пятнышко, падавшее с намного большей высоты и намного быстрее, почти казалось стрелой к тому времени, когда достигло разрушенной стены Аламбреры, которая опять взорвалась, выбросив из себя пламя и дым. На этот раз от стены отлетели огромные куски коркамня, большие, как коттеджи. Гагарка подумал, что в жизни не видел ничего более прекрасного.

— Здесь Шелк! — гордо объявил Орев, опускаясь ему на плечо. — Птица принес! — В упавшем поплавке открылся люк.

— Тесак! — крикнула Синель. — Пошли! Мы идем обратно в туннель.