Каленая соль

Как бы ни бедствовала русская земля, а торговля на ней не прерывалась. Город без торжища не город. Издревле славились своими торгами многие города, и в числе их среди первых был Нижний. [Историки отмечают, что в начале XVII века Нижний был одним из крупнейших передаточных пунктов тогдашней торговли. Большое значение для него имело оживление в торговле России с юго-восточными странами, начавшееся вскоре после покорения Казани и занятия Астрахани.]

С положистогоподножья широкой зеленой горы сползало, дробясь и рассыпаясь, до самого берега Волги пестрое скопище амбарушек, хранилищ, погребцов, складских срубов, а затем лавок, навесов, шалашей и палаток. И если одесную его ограничивали спускающиеся с увала каменные прясла кремля с могучей квадратной Ивановской башней на углу, то ошую было полное раздолье и торг здесь мог разрастаться без меры. Однако прямо напротив слияния Волги с Окой кончались его пределы, хотя и тут уже стояли особняком недавно возведенные длинные соляные амбары именитых Строгановых. За ними – причал Кунавинской переправы, над которым белел в полугоре Благовещенский монастырь.

Десятки – да что десятки! – порой целая сотня, а то и гораздо более стругов, ладей, кладнушек и паузков, не считая мелких лодок-подвозок, терлись друг о друга дощатыми бортами и грузно покачивались на волне у причалов торга. И какие только товары не сгружались с них!

Упругие плахи дрожких сходен скрипели и прогибались под ногами резвых грузчиков, тащивших на плечах короба, бочонки, тюки, сундуки, кули и связки, переносивших мясо, рыбу, икру, муку, соленья и сласти, медь, олово, свинец, известь и серу, атлас, бархат, камку, сукно и мишуру, кирпич, тес, брусья, изразцы, слюду и пеньку, да еще бисер, да еще каменье сережное, да гребни слоновой кости, да стекла зеркальные, да иголки и булавки, да сковороды блинные, да горшки обливные, да шандалы серебряные, да бумагу писчую, да и много другого всякого – не перечесть.

Стоявший посреди торга просторный гостиный двор, на котором по сторонам теснились лавки самых почтенных нижегородских купцов и богатых гостей из Москвы, Ярославля, Костромы да иных городов, почти всегда в урочное время был заполнен ворохами поклажи и телегами.

Вскинутые оглобли густели частым лесом между постоялых изб. В узких проходах у лавок кипел народ.

А у таможенной избы, что красновато темнела высоким мощным срубом за гостиным двором возле самих.причалов, и вовсе было не протолкнуться. Кроме торговцев, тут суетилось, металось, гомонило целое племя подьячих, лавочных целовальников, возчиков, дрягилей-носильщиков, сторожей, привратников, откупщиков, барышников, ярыжек и просто ловких мужичков, готовых на всякие услуги. Хочешь торговать – таможни не обойдешь: надобно записатьтовар, заплатить пошлину, нанять доброхотов для перевозки и выгрузки. Денежки только поспевай отсчитывать: при записи плати «записные», при взвешивании – «от подъема», за провоз – «деловое», при выгрузке – «свальное», за исправление ошибок в бумагах – «хитро-вое». Всем кормиться давай, а подьячим – особенно. Брань – градом, пот – ручьем, пыль – столбом.

Что и молвить, купцу завсегда следует быть начеку, завсегда быть изворотливым да сноровистым, вострый глаз иметь да смекалистый ум. А не то обведут его, заезжего или захожего, вокруг пальца, обдерут, как липку на лыко, и такого напустят тумана, что очнется он только у своей лавки с каким-нибудь Гнутым гвоздем в руке или гнилой веревочкой. Торговцем быть – не лаптем щи хлебать.

Большие деньги шли в государеву казну от таможен. С Нижнего Новгорода в Приказ Большого прихода поступало сверх семи тысяч рублей, а были города, что давали туда и больше: Казань – одиннадцать тысяч, а Псков – аж двенадцать. Да только таких городов с пяток всего, иные им и Нижнему – не ровня. Таможенный голова в Нижнем важней боярина: зыркнет острым глазом – и шапки долой, мытые и немытые выи долу склоняются. Честь оказывай, власть уважай, обычай блюди. А коли горд и привередлив, в церковь сходи, помолися Николаю-угоднику, авось блажь свою и усмиришь.

Церковь – вон она, рядом, на низу мощенной плахами уклонной дороги, что из арочных ворот Ивановской башни сбегает к торгу, и всяк, кто идет из кремля или в кремль, церкви не минует. Ее золоченые кресты с любого конца торга видны. Молись – не ленись: продал – купил ли, возрадовался – огорчился ли, потерял – украл ли. Одна тут церковь, а удоволит всех, ибо нет добродетели без греха и греха без добродетели.

Улочками и проулками тянулись от церкви ряды, охватывая и пригораживая гостиный двор и таможню: горшечный, коро-бейный, крупяной, калашный, мясной, рыбный, шапочный, кожевенный, сапожный, кузнечный, ветошный и еще множество.

И от всех лавок неслись крики зазывал:

– Рубахи, кушаки, попоны ярославски!..

– Крашенины вятски!..

– Ножницы устюжски!..

– Колпаки московски!..