Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии. Годовой цикл

Праздник Середины осени можно с полным правом назвать не только женским, но и детским. Выше уже говорилось о сопутствовавших ему магических обрядах, призванных обеспечить появление мужского потомства, о продававшихся к празднику игрушечных пагодах, фонариках, лунных зайцах (и многих других игрушках), которые открывали детям волшебный миг игры и сказки. Существовали и специальные обрядовые игры, исполнявшиеся детьми и подростками. Так, в провинции Гуандун дети во время праздничного гулянья пели обрядовые песни-благопожелания. В провинции Аньхой подростки мастерили из рисовой соломы, прутьев и бумаги чучела драконов и по ночам ходили с ними по улицам, как во время празднования Нового года. Эти чучела были разных размеров. Одни приводились в движение десятью и более людьми, другие — только одним танцором. Драконы были освещены изнутри свечами, причем те, кто не имел сыновей, меняли свою свечу на свечку, горевшую в пасти чудовища, что называлось «получить сына» [Ху Пуань

, 1923, ч. 2, цз. 5. с. 10].

Обряды осеннего праздника нередко выражали заботу о благополучии я счастье детей. Во многих местностях сохранялся древний обычай в полнолуние 8-го месяца метить лоб или даже все тело ребенка киноварью или красной тушью, что, согласно поверью, должно было уберечь его от болезней [Гуцзинь, 1934, кн. 21, с. 216; Ху Пуань

, 1923, ч. 2, цз. 5, с. 32]. В провинции Фуцзянь матери, желая своим детям здоровья и долголетия, давали им съесть рис, преподносившийся богине Доуму. В той же Фуцзяни родители, у которых со времени прошлогоднего осеннего праздника родился ребенок, покупали куколку, писали на ней его имя, и та становилась его ритуальным двойником. Эту куколку ставили на алтарь во время поклонений богиням, покровительствующим детям, и некоторых других церемоний. Если ребенок умирал до того, как ему исполнилось 16 лет, т. е. до достижения им совершеннолетия, куколку хоронили вместе с ним [Doolittle

, 1867, с. 68]. По всему Китаю матери в день осеннего праздника посещали местные храмы и молили богов о благополучии своих детей.

Внимание, оказываемое детям в праздник Середины осени, было вызвано не только любовью к ним родителей или родственников. Оно имело глубокие религиозные и социальные корни, которые определяли специфическое место Середины осени в ряду осенних праздников. В обычаях, связанных с полнолунием 8-го месяца, мы встречаем один из самых архаических пластов традиционной китайской религии, который представлен в практике одержимости людей духами, экстатического «общения» людей с божествами.

Правда, оргиастические игрища и пляски девушек-шаманок под луной в дни осеннего праздника, о которых глухо упоминают источники древности и средневековья, к началу XX в. уже исчезли в Китае. Однако то же экстатическое начало в его позднейшей, более сдержанной и контролируемой форме медиумных сеансов было органической частью народной религии китайцев, особенно на Юге. И подобно народам всего мира, китайцы верили, что свет луны способен загипнотизировать человека, ввергнуть его в состояние транса, одержимости, вещего сна, в котором тот общается с богами.

Примечательно, что медиумные сеансы в праздник Середины осени устраивали большей частью подростки 11–15 лет. Возможно, состояние транса или одержимости духом как праздник их инициационной смерти соответствовало вступлению в «переходный возраст» и перерождению во взрослого человека. Добавим, что юноши и девушки проводили свои «лунатические» сеансы только порознь и в строгой тайне от лиц противоположного пола, т. е. участники подобных обрядов представляли собой, по существу, инициационные группы. Как и во время новогодних празднеств, женщины в ночь Середины осени устраивали гадания при помощи примитивной куклы, сооруженной из сита, корзинки, палочек для еды или веера. В куклу, которую поддерживали две девочки-подростка, «вселялся» женский дух, участницы обряда расспрашивали его о будущем и пытались угадать ответ по тому, как раскачивалась кукла [Шанъю, 1976, с. 147; Гуандун, 1972, с. 157].