Каленый клин

Есть граждане, у которых преобладают паразитические наклонности, есть граждане, желающие служить только собственной зависти, есть безответственные, ищущие в политике прежде всего развлечений, есть фашиствующие всех цветов радуги, стремящиеся оставить неугодных им граждан вовсе без гражданских прав, – хранить для подобных господ универсальный принцип “один человек – один голос” можно разве что с горя, в качестве наименьшего зла, по возможности не давая ему разрастись, то есть всеми законными способами умеряя влияние деструктивно настроенных граждан (делая при этом вид, будто считаешь их первосортными). Однако когда это зло из наименьшего грозит сделаться наибольшим – когда низкосортные граждане готовы привести к власти уже не просто очередного мошенника или шута, но фюрера или аятоллу, – разумеется, не следует покорно класть страну к его сапогам или там чувякам во имя какого бы то ни было монопринципа.

Мир трагичен, то есть противоречив, политические решения должны рождаться в борьбе, самое меньшее – трех противоречащих друг другу принципов – закон, нравственность, целесообразность, и абсолютный приоритет каждого из них порождает собственную (по-своему губительную) ветвь утопизма, при помощи которого человек не мытьем, так катаньем пытается сложить с себя ответственность за свой выбор.

На который он, однако, обречен. Обречен принимать решения и никогда не знать, правильно он решил или неправильно.

Ровно то же, что и о гражданах, можно сказать о народах и государствах. Не ставя ни на одном никакого вечного клейма, приходится, однако, признать, что некоторые из них на сегодняшний день грозят миру многими бедами – и если Запад следит за опасными соседями (а сегодня соседи все) вдесятеро придирчивее, он лишь проявляет похвальную предусмотрительность.

Так что миру совершенно необходимы двойные, тройные и так далее стандарты. Другой вопрос – под какой из них лучше подводить Россию с точки зрения целесообразности? (С точки зрения идеального закона равны все, с точки зрения высокой нравственности все отвратительны.)

Нет сомнений, внешне нужно делать вид, что, кроме уж явных безобразников, все члены мирового сообщества сплошь высшего сорта, – но на уровне правительств такой вид более или менее и делается. А вот о чем ответственные лица говорят в узком кругу, а лица безответственные во всеуслышание… Именно потому, что нам это неприятно, постараемся отыскать в их предполагаемых мнениях максимальную долю истины.

Ну, так вот, положа руку на сердце: неужели же мы всерьез думаем, что Россия для Запада ничуть не более опасна, чем Англия, Франция,

Германия или Эстония? Уж мы-то – возможно, еще и недостаточно хорошо

– знаем, сколько в наших недрах таится непредсказуемых и очень слабо контролируемых реваншистских сил. Разумеется же, наши соседи должны принимать против них меры предосторожности. В частности, поддерживать бдительность своего населения, без одобрения которого невозможны и государственные меры. Я-то надеюсь, что российские граждане наиболее приемлемых для меня сортов сумеют удержать неприемлемых в узде, но не может ведь Запад целиком положиться на нас.

Правда, поддерживая бдительность в своих рядах, он этим же усиливает и напряжение между Западом и Россией, и напряжение внутри России – но кто тут взвесит, какое зло меньше? Непредсказуемость – вторая неустранимая компонента трагичности социального бытия: достигнутый результат всегда тонет в лавине побочных следствий. Нам-то кажется – мы же знаем, какие мы хорошие! – что с нами чем ласковее, тем лучше: вот еще совсем недавно фантом “Запад мечтает нас принять в свои объятия”, соединившись с рядом других причин, добил Советский Союз,

– неужели же этот фантом уже отработал свое? Да фантом-то, пожалуй, мы и не прочь сохранить, мог бы ответить какой-нибудь даже и благорасположенный, но осторожный представитель Запада, – так ведь для этого сегодня уже нужны ежедневные конкретные подтверждения, одни из которых мы исполнить не в силах, а другие – кто-то их хочет, а кто-то и не хочет. Есть влиятельные люди, которые в России видят нежелательного конкурента, есть люди, чья профессия заключается в том, чтобы негодовать, ну а есть даже и весьма серьезные государственные мужи и жены, которые вообще считают международные отношения не такой сферой, где возможны доверие и снисходительность.

“В мире не должно быть стран, которые хотели бы причинить нам ущерб”

– эта цель представляется им недостижимой и шаткой; “в мире не должно быть стран, которые могли бы причинить нам ущерб” – эта ситуация представляется им единственно надежной. Они сторонники строгости по отношению не к одной только России, и никто за целые столетия еще не сумел убедить их, что они неправы. А это означает, что они по-своему правы, как решительно каждый был, есть и будет прав по-своему, под небосводом собственных фантомов. Тем более, что если “ни одной нации не дано судить другую”, то нельзя осуждать и ничей суд над собой, будь он хоть строгим, хоть снисходительным.