Калика перехожий

Вот так и получается, что меж двух огней он. Приходится крутиться как в жерновах. А ежели чернец прознает? Да уж наверняка прознал. В погостах постоянно проживают княжеские мужи, стоящие у кормила правежа, сбора дани, творившие именем князя, закона русского, суд и расправу и взимавшие судебные пошлины. Как было бы просто все это делать по заветам предков, но нет, бог послал нам испытание в виде отцов церковных. Охо-хо! Вот и выходит: научись, верующий человек, быть благочестию свершителем, научись, по евангельскому слову, очам управлению, языка воздержанию, ума смирению, тела подчинению, гнева подавлению, иметь помыслы чистые, побуждая себя на добрые дела, господа ради. А ведь хотел сей день разнос устроить иным зарвавшимся. Как бы самому на месте удержаться. Княгиня скора на расправу. Его, боярина, путь сложен, каждый шаг как по тонкому льду.

– Так что делать скажешь? – пробился через мысли голос десятника.

– Ладноть, веди Людослава до терема. Встречусь с ним. Да-а! И пошли кого за чернецом.

Уже через короткое время наместник был у себя.

Давно воевода не виделся с волхвом. Постой, когда это было, дай бог памяти? Ну, точно, осьмнадцать годков тому. Тогда великий князь Игорь Старый его, молодого сотника детской гриди, посылал объезд границ княжества с Диким полем вести. Интересно, что этому от него потребовалось, ведь его «нора» далеконько от погоста? Перед сидевшим в красном углу в светлице своего терема, под иконами с ликами святых, боярином, предстал старец в широком полотняном одеянии, с вышитым красными нитками орнаментом родовой вязи. На плечах у него вместо плаща – волохатая шкура медвежья, в руке – резной посох, изукрашенный дивно, по коему видно, что много дорог с ним пройдено. Волхв из-под полностью седых кустистых бровей, чуть наползавших на глаза, неодобрительно посмотрел на грубую иконопись с тлеющей лампадкой на медных цепочках над головой хозяина становища. Его костлявые руки вцепились в посох, превратив темную старческую пигментацию кожи в бледно-серый цвет. Взгляд старика уперся в глаза воеводе, и чудится тому, не в очи – в самую душу смотрит вещий, взглядом очей своих, древней мудростью, ее будто стрелой насквозь пронзая. За левым плечом ведовского старца стоит отрок годов пятнадцати. И воевода, и старец молча изучали один другого, не торопились начинать разговор, тем паче, что воеводские ближники, рассевшись у стены, копируя, видно, думных бояр в княжеских палатах, словно воробьи, заметившие крошки, тихо зачирикали, делясь впечатлениями. Последний раз Велесовы волхвы посещали погост десяток лет тому назад. Помнится, ничего хорошего из их прихода не было. Чего от этого медведя-перестарка ожидать?

– Нишкни! – утихомирил свой кворум наместник и обратился к пришлому. – С чем пожаловал в погост, Людослав?

Волхв не успел ответить, как дверь за его спиной распахнулась и в помещение темной плямой ворвался худощавый пастырь овец божиих Ряшицкого погоста, отец Григорий. Его глаза встретились с глазами оглянувшегося на скрип двери и шум шагов волхва. Два непримиримых врага, два разнившихся взгляда на бытие и сознание встретились воочию. Волхв был стар и мудр, священник новой религии – начитан, молод и до фанатизма верил в свою правоту. Не терпел инакомыслящих в подвластной ему епархии.

– Просвети очи мои, Христе боже, давший мне свет твой дивный! Что я зрю в чертогах твоих, боярин? Али княгиня не отдавала приказа бороться со врагами рода человецего? – возопил священнослужитель, накручивая себя, готовясь, если придется, вступить в полемику, в драку, в силовой вариант захвата лесного колдуна, бродяги неприкаянного. – Вам, сидящим в этом зале, нужда большая есть, Псалтырь открыть, заглянуть в него. Там для всякого христианина прописан канон: «И кто не восхвалит тебя, Господи, и не верует всем сердцем и всей душой во имя отца и сына и святого духа, да будет проклят!» Забыли о том, кто за грехи ваши на Голгофу поднялся. Ирода принимаешь у себя, яко ближнего, подаешь ему милость свою. Покайся в грехах, пес старый, прими в сердце лучик веры в единого, и может, простится тебе в судный день!

Давно старый Людослав перестал обращать свое внимание на словесные нападки в свой адрес, но чернец явно хотел нарваться на конфликт. Он желал этого конфликта, купался в флюидах негатива, как лесной цветок купается в лучах солнца, упавших на него в просвет между деревьями. Распыляться на совсем ненужный ему спор с чернорясником он не стал, отворотил лицо к председательствующему воеводе.

– Боярин, уйми свово попа, бо вынудит, получит дерниной по бестолковке. Нет времени вести пустопорожний спор.

– Отец Григорий, – повысил голос воевода, – ты бы присел пока!

Батюшка, сверкнув глазами, сдулся словно воздушный шарик, присел у самой двери на оставшееся для него место на лавке.

– Так чего ты хочешь от нас, волхв?