КАЛИНОВ МОСТ

– Опять кекусинкай? Сомневаюсь я, что от них толк будет, – отозвался Кот. – Степа твой, конечно хорош, ничего не скажешь. Но сколько там на школу таких Степ?

Милонег несогласно засопел, умолк. Старуха сверлила взглядом то одного, то другого, буркнула раздраженно:

– Что, все? Идеи кончились? Иссякли добры молодцы.

Кот вдруг вздрогнул и радостно заулыбался.

– Есть идея! Поехали, по дороге расскажу.

Машину трясло, словно эпилептика. Да и не мудрено. Лет автомобилю было кажется больше, чем водителю, решившему подработать частным извозом. Машина брюзжала и дребезжала. Примерно тем же занималась Яга. Сидела на переднем сидении и скрипела себе под нос, как несмазанная телега. Идея оборотня ей явно не понравилась, от того, собственно, и скрежетала. Но другой идеи все одно не было, потому брюзжание было тихим.

Впрочем, водителя оно напрягало и в тихом виде. В конечном итоге он не выдержал и включил погромче радио. Салон ожил какой-то старенькой музыкой.

Этот город застрял во вранье, как "Челюскин" во льдах -Погрузившийся в ад и частично восставший из ада.Наше общее детство прошло на одних букварях,

Оттого никому ничего объяснять и не надо.Отчего ж мы кричим невпопад и молчим не про то,И все считаем чужое, и ходим, как пони, по кругу?Вы не поняли, сэр, – я отнюдь не прошусь к вам за стол,Мне вот только казалось – нам есть что поведать друг другу.

Место, где светБыло так близко, что можно коснуться рукой,Но кто я такой,Чтоб оборвать хрустальную нить -Не сохранить, прошло столько лет,И нас больше нет в месте, где свет...

Старуха брюзжать перестала, но поморщилась. Уж больно песня к месту показалась. Водитель истолковал старческую мимику по-своему, потянулся убавить звук.

– Оставь, – перехватила его руку старуха. – С песней оно веселее.

Мужик лишь пожал плечами. С песней, так с песней.

Этот город застрял в межсезонье, как рыба в сети -Стрелки все по нулям, и не больше не меньше,Мы почти научились смеяться, но как ни верти -Что-то стало с глазами когда-то загадочных женщин.Хочешь, я расскажу тебе сказку про злую метель,Про тропический зной, про полярную вьюгу?Вы не поняли, мисс, – я совсем не прошусь к вам в постель,Мне вот только казалось – нам есть, что поведать друг другу.

Мне никто не указ, да и сам я себе не указ -Доверяю лишь левой руке, маршруты рисуя.Ну а тот, кто – указ, он не больно-то помнит о нас,Да и мы поминаем его в беде или всуе.Что казалось бы проще – вот Бог, вот порог,Что же снова ты смотришь в пустынное небо с испугом?Вы не поняли, Лорд, – я отнюдь не прошусь к вам в чертог,Мне лишь только казалось – нам есть, что поведать друг другу.Место, где светБыло так близко, что можно коснуться рукой,Но кто я такой,Чтоб оборвать хрустальную нить -

Не сохранить, прошло столько лет,И нас больше нет в месте, где свет...[5]

Песня сошла на нет. Проигрыш еще крутился какое-то время, потом поверх него легла совершенно не кстати реклама. Крикливая и грубая, особенно на контрасте с лирикой только что спетого.

– Тормозни, – попросил Кот. – Приехали. Вот тут где-нибудь.

Машина сбавила скорость, вздрогнула дернувшись пару раз, словно собиралась умирать прямо сейчас. Кот выскочил из салона, притормозил Милонега, рыпнувшегося было за ним.

– Ждите. Я сам все устрою. Лучше с машиной договоритесь.

– Что с машиной? – встрепенулся водитель.

Но Кот только дверцей хлопнул.

– Скажи-ка, милый друг, – впервые за всю дорогу нормально заговорила старуха, обращаясь к водителю. – А ты не хочешь денег заработать?

– Смотря чего делать, – бодро откликнулся тот.