Калёные тропы

— Очень хорошо-с, — сказал сотник Красавин. — А что вы хотите от меня, господин Колупаев? Только прошу короче, я тороплюсь.

— Во-первых, как вы наши освободители… а я сам как есть пострадавший и вообче… и во-вторых, желаю с вами остаться, — проговорил купец, снимая шапку и прижимая ее к груди..

— Хорошо. Можете взять свои вещи… Омельченко, дай им казака.

Сотник внимательно оглядел стоявшую перед нам толпу. Его взгляд задержался на небритом человеке в солдатской шинели.

— А ты кто такой? А ну, выйди вперед! — приказал он.

Человек, прихрамывая, вышел из рядов и подошел к офицеру.

— Где шинель взял? Красноармеец?

— Шинель у меня от старой службы осталась, — нехотя сказал человек, отставляя правую ногу.

— Какого полка?

— Фанагорийского гренадерского имени фельдмаршала князя Суворова.

— Солдат?

— Так точно.

— Как же ты, мерзавец, стоишь?! — бешено закричал Красавин. — Распустился в совдепии! Службу забыл?!

Солдат неловко переступил с ноги на ногу.

Сотник поднял руку и коротко двинул его в подбородок. Солдат покачнулся и побледнел. Тонкая струйка крови потекла по краю дрожащих от негодования губ.

— Большевик?

— Какой я большевик? Я…

— Омельченко, взять! — крикнул Красавин подбежавшему вахмистру.

Вахмистр мигнул казакам.

— Пустите, я и так пойду, — хмуро сказал солдат схватившим его казакам. — Куда я на одной ноге убегу?

— Врет он, — недоверчиво протянул вахмистр.

— Да нет, и вправди нога вроде деревянная, — сказал пожилой чубатый казак, нагибаясь и ощупывая ноги солдата.

— Ладно, пустите его, — с досадой сказал сотник.

Он вынул из кармана носовой платок и, брезгливо морщась, стал смахивать с шинели мелкие капельки крови.

— Вашбродь, господин полковник идут, — почтительно проговорил вахмистр, показывая в глубину платформы, откуда торопливо шагал тучный человек в офицерской шинели.

— Ну, как дела, сотник? — спросил мягким баском полковник, подходя и оглядывая притихшую толпу пассажиров круглыми, навыкате глазами.

— Человек двадцать выловили, господин полковник.

— Очень хорошо… Ну, кончайте с ними скорей. Корпус подходит, и генерал будет недоволен задержкой.

Вдали раскатился заливистый гудок паровоза. Послышался быстро нараставший грохот. В густом облаке дыма на станцию влетел бронепоезд. Замелькали покрытые защитной броней вагоны с пушками и пулеметами в амбразурах. На вагонах большими белыми буквами было что-то написано. Сашенька успела прочесть: «На Москву». Прогремев мимо платформы, поезд остановился. Паровоз, набирая пары, задышал быстро и тяжело, как человек после долгого бега.

— Ах, доченька! — говорила Сашеньке подсевшая к ней старушка в очках, после того как оставшимся пассажирам было приказано возвратиться в вагоны. — Скажи, какие вредные люди!.. Напугалась-то, поди, как?

Сашенька улыбнулась, собрав на переносье мелкие морщинки.

— Что вы, бабуся! Ну, ни капельки, — храбро сказала она, тряхнув светлыми вьющимися волосами. — А вот за вас я напугалась, — кивнула она на сидевшего напротив безногого солдата.

Поезд неожиданно дернулся. Вдоль вагонов пробежал судорожный перезвон буферов.

— Ну, кажись, поехали, — сказал солдат. — Наконец-то…

Он вдруг прищурился, глядя в окно. Там, над белым фасадом вокзала с надписью «Таловая», поднимался столб дыма.

— Гляди, что делают! А? Станцию запалили!.. Постой, а это что? — он привстал и оторвал фанеру.

Сашенька поднялась и тоже заглянула в окно. По степи, задернутой на горизонте мглистой дымкой дождя, двигалась навстречу медленно ползущему поезду длинная черная лента. Извиваясь между холмами, она приближалась, росла. Теперь уже простым глазом было видно, как по степи в облаке пара сплошной колонной двигалась конница. Вдоль колонны пестрели красные околыши донских казаков. Их поджарые лошади с подвязанным в узел хвостами шли ходкой рысью. Впереди ехал осанистый генерал в серой папахе. На его длинном лице курчавилась расчесанная надвое черная борода. Ветер рвал и завертывал на седло красные полы шинели. Под генералом, высоко выкидывая передние ноги и распушив хвост, плавно вымахивал рысью светлорыжий красавец-жеребец с белыми бабками.

— Братцы мои! — ахнул солдат. — Так это ж Мамонтов!

— Мамонтов? А кто он такой? — быстро спросила Сашенька.

— Главный вешатель у Деникина. Кавалерией у них командует, — ответил солдат. — Гляди, дочка, еще едут.

На воронежском тракте показалась другая колонна. Она вскоре приблизилась, и Сашенька увидела почти рядом восточные горбоносые лица с острыми усами. На всадниках были бурки с белыми башлыками и лохматые папахи. Крайняя лошадь, увидя поезд, в испуге шарахнулась. Всадник взмахнул плетью и злобно оскалился. Его крупный гнедой жеребец взвился на дыбы, пробежал несколько шагов на задних ногах и, опустившись, вновь пошел ритмично выписывать размашистой рысью.

Теперь, казалось, вся степь шевелилась. Всюду, куда хватал глаз, сплошными колоннами двигалась конница.