Каллиграф

Выяснилось, что толстая винная бочка, страдающая одышкой, то есть местный агент по недвижимости – он базировался по соседству со мной на Бристоль Гарденс (опаснейший субъект, из тех, что все время твердит: «Мы проворачиваем множество отличных сделок, Люси») – только что продал две квартиры с прямым выходом в общественный сад. Одна из них находилась наискосок от меня, и именно ее он настойчиво предлагал Люси, – Бломфилд-роуд, 61, – а вторая располагалась чуть дальше – по адресу Клифтон-виллас.

Уильям выяснил все это довольно быстро, сделав вид, что сам ищет квартиру с выходом в этот самый сад, однако он счел, что было бы невежливо вести дальнейшие расспросы о том, сексуально ли выглядели покупатели. Исходя из полученной информации, он совершил короткий марш-бросок по указанным адресам. Он решил позвонить по домофону в квартиру номер пять с просьбой «открыть дверь в парадную, чтобы он мог оставить пакет для жильца квартиры два, где сейчас никого нет».

Сначала он провернул эту акцию на Клифтон-виллас. Обитатели квартиры на первом этаже – молодая семья – вышли к нему навстречу, когда он только шагнул в парадную. Но на Бломфилд-роуд успех был достигнут. Вокруг никого не было. А на полу лежала почта. Обитатель первого этажа был легко идентифицирован по именам на корреспонденции: мисс М. И. Бельмонт, мисс Мадлен Бельмонт, просто мисс Бельмонт и, наконец, самое интересное – miss M. Belmonté.

После «завтрака» я попытался уговорить Уильяма, чтобы он вместе со мной заглянул в сад, но он наотрез отказался, утверждая, что уже оказал мне необходимую помощь, а теперь ему нужно отправляться в Гудвуд, чтобы проверить ходовые качества недавно приобретенного старинного «мазерати».

Оглядываясь назад, я теперь понимаю, что где-то в это время они с Натали начали играть в зверя с двумя спинами. Конечно, я заметил определенные перемены: Уилл стал более собранным и деловитым, он чувствовал себя чем-то обязанным Натали – явный признак того, что одними разговорами дело уже не ограничивается. По правде говоря, как бы мужчины ни старались, они не могут избавиться от ощущения, что секс представляет собой явный акт милосердия, дар со стороны женщины, за который они обязаны расплачиваться. Я уверяю вас, существует какая-то глубинная антропологическая причина этого явления, поскольку после революционных изменений в общественном сознании шестидесятых и семидесятых годов, когда прежние модели поведения предавались забвению, дамы, как я заметил, захотели потихоньку вернуть ситуацию к традиционному стереотипу поведения – причем с явным энтузиазмом.

Я вернулся в штаб-квартиру в одиночестве. Я мысленно включил лампочку без абажура, захлопнул дверь, расправил карты района маневров и задумался над диспозицией.

Мадлен Бельмонт.

Я знал ее имя и где она живет. И это все. Я ничего не знал о ее жизни.

Существовало три варианта: либо она замужем, либо у

нее есть друг, либо она одна.

Как насчет мужа? Ну, это не исключено. Однако во время кошмарного эпизода со скамейкой я не заметил у нее на пальце кольца, а наблюдения Уилла над ее корреспонденцией также вносят определенные сомнения в реальности первого варианта. Непохоже.

Одна? Шансы на это так ничтожны, что я не мог позволить себе надеяться на такую удачу. Как может сказать вам любой молодой человек, все симпатичные девушки имеют приятелей или мужей (обычно идиотов), и предполагать нечто иное – все равно, что спорить с законом земного тяготения. Естественно, такой радостный, редкостный и маловероятный вариант, как отсутствие у нее какого бы то ни было партнера, который был бы для меня самым желанным, следует считать совершенно невозможным – и все же втайне я оставил в душе искорку мечты, готовность встретить удивительную удачу, счастливое стечение обстоятельств, при котором она оказалась бы одна.

Нет – обдумав все возможности, я признал, что единственное разумное решение, при котором планируемая кампания может увенчаться успехом, – исходить из того, что у нее есть друг: по крайней мере, пока я не увижу или не услышу очевидные доказательства его отсутствия. Помимо этого вставал ключевой вопрос: насколько они близки? Я его не видел – но это не обязательно должно означать, что они не живут вместе. Он мог, в конце концов, просто куда-то уехать. Или он мог все время оставаться в квартире, целеустремленно сражаясь с непокорной системой водоснабжения. Или, вероятно, они могли жить врозь, периодически встречаясь. Тогда, рано или поздно, я наткнусь на него на улице Формоза, когда он будет брести с газетой под мышкой, пакетом молока в руке, возвращаясь из кафе, где только что выпил чашечку утреннего кофе с круассаном, просматривая последние новости в свежей газете…