Камасутра. Короткие рассказы о любви (сборник)

Поза номер один: ожидание сна. Я жду не тот сон, который мертвым грузом придавит к подушке, а тот, в котором поезд (или самолет, или автобус, или такси, или паром, или корабль — все, на чем я переездила ради своего секса) оторвется, наконец, от земли, и, закрыв глаза, я во всей реальности представлю на своем теле жесткие руки моего любовника… И от воскрешения всего этого в памяти температура моя подскочит до сорока.

Я прикрываю глаза — мир начинает уходить. Раздается предательский скрип — оторвавшись от перрона, поезд скоро начнет развивать скорость. И сколько бы километров в час он не набрал (путь даже перещеголяет самолет), эта скорость все равно для меня слишком мала.

Кстати, я ведь забыла спросить, какие дела у него в Донецке, почему туда срочно понадобилось лететь из Нью-Йорка? Впрочем, в Донецке он задержится не надолго. После Донецка его ждут Санкт-Петербург и Москва.

Поезд набирает скорость. Звук совсем не похож на стандартное «клацанье» поездов. Звук вибрирует, нарастая в какую-то не слышанную прежде симфонию, хотя личная моя Камасутра включает целый миллион поездов. Он словно прорезывает воздух, вдруг ставший чересчур плотным. И от этого немного звенит в ушах. Мне не привыкать к скорости. В настоящей Камасутре нет фактора времени. В моей — есть.

Поза номер два: резкое отключение мобильника и отбрасывание вещей. Лучший звук — тишина. Лучшая одежда — кожа. Десять минут без мобильника — по сравнению с этой роскошью меркнут все сокровища индийский раджей. Помнится, в какой-то стране мира на могиле умершего мужчины поставили памятник в виде мобильного телефона. Спорю на что угодно: так же похоронят и моего любовника. Мобильник является продолжением его пальцев. Иногда мне кажется, что он и родился с ним.

А что? Вот так и встает неприличная картинка прямо перед глазами! Вот так и вылазит мой любовник на белый свет из той части мамы, которая так широко и разносторонне используется в Камасутре (и в настоящей, и в скоростной, мое), а в маленькой его ручонке поблескивает прямоугольник дорогого эйпплского айфона, и в перемешку с «уа-уа» так и сыпятся акции, облигации, проценты, графики, трафики, встречи, согласования, и прочая ерунда….

В любом случае, его так и похоронят, наверное, с телефоном от Стива Джобса. Однажды я попыталась послать ему в подарок яблоко (самое обыкновенное, живое). Но он так и не понял, почему.

Что касается одежды, то тут проблем меньше. От нее избавиться проще, чем от мобильного телефона. Я почему-то лучше всего запомнила мысль, которая мелькнула в моей голове перед самым первым с ним сексом: если он сначала снимет одежду, а потом оставит на столе мобильник, я когда-то его убью. Если он избавится от мобильника, а потом станет снимать одежду — я буду любить его всю жизнь, до своей смерти.

Он отключил мобильник, отбросив его куда-то далеко от себя. Потом снял одежду. И тогда я поняла, что мне его не убить. Наверное, никогда.

Поза номер три: попытаться воскресить в памяти сладкий пряный запах его тела…. Запах, вызывающий самые невероятные ассоциации — с поездом, с дождем, с самолетом, идущим на посадку, со слезами, пролитыми под утро в подушку, с моим мобильником, который должен был зазвонить, но почему-то не зазвонил… Сколько же их было, таких безудержных ассоциаций, действующий в одно время суток как самый лучший, очищенный кокаин, а в другое — как укол галоперидола? Самое интересное всегда было заключено в том, что одна и та же мысль, одно и то же воспоминание, одна и та же поза в сексе заставляла меня то рыдать от ненависти, то возноситься на заоблачные высоты от счастья. Я так и не разобралась в том, люблю или ненавижу моего любовника. Наверное, люблю до ненависти. Или бешено ненавижу до любви.

В любом случае, я готова мчаться с самой ненормальной скоростью и в мороз — 10, и в 40 градусов жары, только ради того, чтобы за закрытыми наглухо дверями чужой и даже враждебной гостиницы пережить все восторги мира и все болезненные мировые потери с трех ночи до 8–9 утра.

Умереть в его теле. Родиться в его теле. Исследовать каждую клетку. Никогда не узнать каждую мысль. Оплакать счастье и посмеяться над потерей, прикасаясь к жесткой мужской коже, не зная, мы расстаемся на месяц или же на всю жизнь.

Я закрыла глаза, погружаясь в сладостный сон воспоминаний. Я не знала, сколько он будет длиться — может быть, пять минут, может быть, год. Поезд мчался все быстрей и быстрее. За окном тянулась долгая полоса белоснежных полей.

Я вспоминала его тело, в тот момент, когда он скидывает одежду. Силу его рук и жесткое, расчетливое выражение глаз. В чем была истина, приковавшая меня к этому человеку? Позы номер три было бы недостаточно, чтобы ее объяснить. Впрочем, в воспоминаниях есть только один мир, и он гораздо важнее реальности. То, что было — это уже все. Оно останется неизменным. Настоящего и будущего не существует. Все это не стоит ничего.