kamataYan

Объект «Международный аэропорт Кейптауна» можно было с полным правом назвать военной базой в осаде, потому что, несмотря на отмену эвакуации, его окружали люди. Тысячи людей, умоляющих вызволить их из кейптаунского ада и увезти прочь. Куда угодно, лишь бы подальше. Здоровые и умирающие, мужчины и женщины, взрослые и дети. Из их импровизированных лагерей доносились выстрелы: раньше – только по ночам, теперь – в любое время. А еще слышались крики и плач: там убивали, насиловали, сходили с ума и молились. В самом городе было еще страшнее, но то, что творилось вокруг аэропорта, заставило военных держаться от периметра подальше.

– Командующий запретил наземное перемещение, – сообщил встретивший группу майор Конелли.

– Нападают? – обронил вопрос Джехути, усаживаясь в открытый внедорожник.

– Атаки случаются, но пока нечасто. – Военный помолчал. – Они окружают машины и просят спасти. Показывают детей. Плачут…

Гуннарсон отвернулся. Рейган закусила губу. А вот Паркер остался спокоен, но все знали почему: перед посадкой Филип принял успокоительное. Знал, что его ждет внизу, знал, что не выдержит, вот и вмазал лошадиную дозу расслабляющего коктейля.

– На первом этапе действие вируса напоминает простуду: больного знобит, у него поднимается температура, появляется боль в горле. Второй этап – температура спадает, возникает прилив сил, но начинается кровавый кашель, кожа становится очень белой, а глаза, ногти, губы и язык чернеют.

– Кожа белеет даже у африканцев? – уточнил Гуннарсон.

– Да.

– Третий этап?

Впрочем, и так было понятно – смерть.

kamataYan

– Очень трудно оставаться спокойным, когда они показывают бледных детей… Очень белых детей с черными глазами и черными ногтями. Я… – Майор замолчал почти на полминуты, после чего продолжил: – Последней каплей стала попытка прорыва: как только ворота открылись, чтобы пропустить медицинский конвой, на территорию устремились несколько сотен… – Конелли вновь сбился, но на этот раз взял себя в руки гораздо быстрее. – Несколько сотен человек.

– Как вы справились? – Карифе удалось задать вопрос почти равнодушно.

– Роботы, – коротко ответил майор. – Солдаты бы не справились.

А броневики с башнями всего лишь исполнили заложенный в них алгоритм.

– Конвой вернулся на базу, и больше мы по земле не ходим. Только вертолеты или конвертопланы. Сбрасываем продовольствие и лекарства с высоты 3–5 метров и уходим.

– Где берете грузы?

– В порту. Цепляем подвесные платформы, делаем столько вылетов, сколько получается в течение дня, заправляемся и возвращаемся сюда.

– Из порта тоже перестали выезжать?

– Перестали, – кивнул военный. – По той же причине.

Мог бы и не объяснять.

Агенты догадывались, что их ожидает, но реальность, как это часто бывает, оказалась страшнее ожиданий. Страшнее и тоскливее. И если уж Джа перестал улыбаться и спрятал глаза под черными, как битум, smartverre, то можно представить, что переживали остальные агенты, не такие хладнокровные, как улыбчивый «представитель заказчика».

– Море – самая большая проблема, – продолжил Конелли. – Эскадра прекрасно оснащена, но не в состоянии заблокировать все побережье, и контрабандисты уже наладили бизнес: за золото вывозят людей.

– Насколько успешно? – жестко осведомился Винчи.

– Мы считаем, проскочить удается примерно сорока процентам контрабандистов.

– Почему так много?

– Они идут ночью, не зажигая огней, на радарах не отображаются, от тепловых датчиков закрываются маскировочной тканью. Отыскать их могут только дроны, но мы пока не располагаем достаточным количеством. Через два дня мы удвоим группировку, и станет легче, а пока…

– Люди бегут из Кейптауна, и сорока процентам из них это удается, – подытожила Карифа. – Зараза расползается.

Она поняла, что имел в виду Джехути.

– Да, – помолчав, кивнул Конелли. – Мы прогнозируем новые очаги в ближайшие пару дней, надежда лишь на WHO – они должны отыскать вакцину.

И майор машинально посмотрел на правое крыло здания, в котором развернулась полевая лаборатория. Работа в ней шла круглосуточно, однако хорошие заголовки в новостных лентах пока отсутствовали.

– Смерти не прекращаются? – продолжила расспросы Карифа.

– Нет.

– Много жертв?

– Вам официальные данные или нашу оценку?

– Вашу.

– Мы считаем, что на сегодняшнее утро вирус убил примерно триста пятьдесят тысяч человек.

Гуннарсон прорычал что-то невнятное.

– Что делаете с трупами? – зачем-то осведомился Джа.

Рейган посмотрела на него осуждающе, Карифа – удивленно, Гуннарсон – зло, а вот Конелли, к удивлению агентов, вопросу не удивился и ответил на него тем же тоном, каким вел рассказ до сих пор.

– Мы платим тем, кто остался на территории, и они… – Он потер пальцами. – В общем, у них есть бульдозеры.

– Чем платите?

– Наркотиками.

– Как проверяете выполнение?

– С воздуха.

– Справляются?

– Пока – да, но работают на пределе возможностей.

– Я не ослышался? – не сдержался Гуннарсон. – Ты интересуешься похоронами? Почему?

– Если не хоронить мертвых, начнется распространение других заболеваний, – ровно объяснил Винчи. – Это важный и, я думал, очевидный вопрос.