Камень

Ворох образов опавшей листвой застил внутренний взор. Золотые земли радости, превратились за прошедший год в мигающие искры среди тёмной массы, поднявшейся с самого дна души. Камень, камень… Опять этот чёртов камень. Всегда он. И ещё мёртвые дыры, как тоннели в тайное метро с единственной веткой, ведущей за пределы привычного мира.

Образ огромного мегалита начал преследовать его с наступлением тридцать третьего дня рождения. В первые месяцы, он даже не придал этому никакого значения, тем более, что через пять месяцев он познакомился с Викой. Тогда он подумал, какая наивность, что обрёл своё счастье до конца своих дней. В каком-то смысле это оказалось правдой. Он был счастлив. Очень! Счастлив настолько, что каждая клеточка его тела кричала и смеялась от радости. Радость росла день ото дня, но вместе с ней рос и «камень». Этот образ вырос и стал настолько огромным, что заслонил собой всё, раздавив нежный цветок его радости. По началу, принимаемый им, как просто навязчивый кошмар, однако через год, то, что являлось ему во сне, окончательно отравило его настоящее и перечеркнуло будущее.

Шёпот из камня. Шипящий голос, туманом проникал из ночных сновидений в поток его дней, отравляя их, делая своим продолжением. Образ камня для Андрея, стал навязчивой идеей. Он искал любую информацию, часами роясь в интернете в надежде найти сам не зная точно, что ищет. Лишь слова, словно бич подгоняли его – «Мне нужна их кровь, напои меня. Я жажду! Служи мне».

Вздрогнув, Андрей уныло уставился на святящейся монитор ноута. Там вместо очередной статьи про различные дольмены и «драконовы камни», была запись в ворде. Он иногда делал их, выплёскивая накопившееся внутри, но никогда не перечитывал, кроме самых первых. Затем в ровных строчках становилось всё больше тьмы, сочащейся кровью. Его пальцы, словно листья, подхваченные незримым ветром, порхали по клавиатуре, создавая жуткие картины. Очень подробные, не обременённые, какой либо художественной составляющей, больше похожие на протоколы с места происшествия. Каковыми, как впоследствии оказалось, они и являлись.

В новости, скудно и неохотно начали просачиваться сведения о мёртвых девушках. На первые три случая, Андрей, не очень любивший криминальную хронику и поглощённый собственными проблемами, не обратил внимания. Но когда при обнаружении очередной жертвы неуловимого маньяка, ведущий упомянул о том, что у девушки были вырезаны половые органы, его словно погрузили в ванну с азотной кислотой. Втянув, сквозь сжатые зубы воздух, он посмотрел на то, что было написано в тот момент его рукой на экране монитора. «…После всего я вырезал из оболочки лоно…» Вытерев выступивший на лбу холодный пот, Андрей, тупо уставился на написанное. Буквы неохотно, с трудом складывались в слова, чей смысл порождал в голове картину пытки и убийства девушки, о которой говорилось в хронике.

После недолгих поисков, он обнаружил в открытом доступе упоминание ещё о двух жертвах. У одной был снят скальп, другой отрезали губы. Всё это он уже описывал. Испытывая животный ужас, Андрей стёр все записи, а после сжался калачиком под столом в кухне и зарыдал. Он не плакал с детства, но в тот момент его словно накрыло тёмной волной, поднявшейся изнутри и нашедшей выход в потоках слез. Там, под столом его и нашла, пришедшая домой Вика. Он смутно помнил, как она вытаскивала его, целовала, сжимала в своих объятиях, стремясь защитить. А он уже притихший, уткнувшись в её шею, вдыхая лёгкий аромат духов, представил Вику без скальпа, с обезображенным лицом и вырезанным гениталиями. Больше всего его в тот миг его испугало, что при этом он не испытал никакого потрясения. Оно настало позже, ближе к ночи, в преддверии очередного сна. И именно тогда он ощутил, что теряет Вику.

Он стал стирать записи, нашёптанные ему змеиным голосом камня сразу же после написания, не позволяя напечатанному, закрепится в памяти. В написании кровавой хроники участвовало лишь тело, как он думал, но каким-то образом образы изувеченных жертв выжигались в его сознании, ярко вспыхивая, когда, Андрей слышал об очередном зверском убийстве. Не слушать же криминальную хронику он не мог, ожидая её, как наркоман дозу, с тем отличием, что никакого кайфа, он не испытывал. Подспудно он надеялся, услышать о поимке маньяка, может быть получить надежду, что всё происходящее не более чем игра его расшатавшегося воображения, но, увы. Образы мёртвых девушек, найденные в различных глухих местах области, словно раскалённые гвозди вгонялись в его мозг голосом ведущего. Найдена без правой руки… Труп девушки, обнаружен на задворках гаражей с ампутированной ногой… Жуткое убийство, маньяк забрал с собой глаза жертвы… И каждый раз он сжимался от этих слов, словно от удара.