Камень, брошенный богом

— А старый дурень возьми и попади в засаду, — подключился к рассказу Торехо. — Представляете, князь. На фронте перемирие не шаткое не валкое, того гляди опять в атаку кинемся, а этот павлин в жабо, при всем параде, с трубачами и знаменосцами, разъезжает по нейтральной полосе, как по бульвару. Малагарцы глядь-поглядь и за ним. Загнали Дойца в болото по самую макушку.

— А мы, — Монро выпятил грудь. — Вытащили его оттуда. Рубились как сумасшедшие!

— И погуляли весело, — припомнил Торехо.

— Погуляли, так погуляли, — расхохотался Монро. — Всем капральством угодили на полковую гаупвахту!

— Не придумывай, — одернул его сержант, отпивая из алабастра мадеру. — В кутузку вас засунули за то, что вы разодрались с амантейскими рейтарами Четвертого полка и разнесли сортирный бордель "Благородную ветреницу". А было это аккурат после Дойца, через декаду, после знаменитого штурма Сторожевых бастионов.

— А хрена тебе! — возмутился Монро обвинениями в забывчивости. — Я отлично помню! За рейтар меня понизили в звании. А после штурма восстановили! А за шлюх высчитали пяти декадное жалование, а выдавали его даже не после взятия бастионов, а перед маневрами на Гонтских низинах.

Монро и Торехо заспорили, призвав в рефери Маршалси. Идальго не сильно принял в споре участие, теребя какие то свои воспоминания. В конце концов, все решили выпить. За баталию в Приванских болотах, за штурм бастионов, за шлюх из "Благородной ветреницы". После чего опять ударились в воспоминания. О том, что наша компания дошла до нужной кондиции, говорило отдаление от воинской тематике и все частое упоминание женского пола. И не зря ведь сложена народная поговорка: Помяни нечистого он тут как тут.

В дверь скромно постучались.

— Войдите! — позволил Монро, почему-то глянув в окно.

Дверь открылась и в дверном проеме показалась довольно симпатичная девица, помахивающая сложенным квадратиком бумаги.

— Великодушные сеньоры, нет ли среди вас капитана Мидоро, у меня к нему письмо от его невесты.

Даже нам нетрезвым было понятно, девица врет.

— Капитан у нас имеется, — Торехо поднялся из-за стола. — Но не Мидоро. А вы заходите, прелестная сеньора, заходите!

— Право, нет. Я спешу, — отказалась гостья, колыхнув своею выдающейся грудью во вздохе. — К тому же вы мне не знакомы.

— Простите, как вас зовут? — не отступался от нечаянной гостьи Торехо.

— Ровза, — назвалась девица.

— Ровза, будет вам известно, — Торехо выставил ногу, дрыгнул и обвел рукой полукруг. — Я сержант Торехо. А это мои боевые товарищи. — И согласно дальнейшему перечислению тыкал в каждого пальцем. — Боэнс награжденный редчайшим "Когтем и клыком" первой степени за Шпрей. Герои Ла Саланы Харт и капрал Монро, имеющие по "Серебряной слезе" за отвагу и по "Золотой ветви" за доблесть. Брешийский баронет и известный бретер Де Гарже. Капитан Маршалси, о котором мы говорили. Известный в империи и при дворе бард Амадеус Медина и славный князь фон Вирхофф, оригинал и меценат.

— Мне очень лестно. Такие замечательные сеньоры приглашают меня к себе в компанию, — девица еще раз горько вздохнула. — Но внизу меня ждут подружки…

Договорить ей не дали, осыпав заверениями, что будут рады видеть за столом её и подружек.

— Ведите сюда всех, — подытожил уговоры Торехо. — Места и еды хватит.

Не прошло и минуты как в комнату ввалилось все святое и грешное семейство. Знакомая нам Ровза, и её товарки: Гленна, Эвира, Молли, Опри, Итта. Общим числом шесть, разных по росту, объемам и возрасту. Девицы сразу рассыпались по комнате что горох, создавая суету и оживляя компанию.

— Начало положено! — веселея, подмигнул мне Маршалси. Я подмигнул ему и поглядел на барда. Амадеус сидел с покрасневшей, но бесстрастной рожей.

В хмельной памяти всплыл стоп-кадр. На вершине лестницы особа в распахнувшемся шлафоре…. В пустоту бухнуло сердце… Я потянулся к кубку, но тут же отдернул руку. Огляделся словно малодушный карманник. Всяк был занят своим…

Выпить я выпил. Привычка. Душевную рану йодом не прижжешь. Вином и водочкой, пожалуйста.

Боэнс отвлекся от виснувшей на шею девки и опять пристал ко мне.

— Никак не вспомню, где мы встречались.

— Ничем не могу помочь, — отмахнулся я, отвлекаясь на приветливую кудряшку.

— А меня зовут Эвира, — заглянула мне в глаза дева древнего промысла. От её томного взгляда в упор мне не жарко не холодно. Почему-то именно в этот момент, когда на колени мостилась пышнозадая шлюшка, я больше всего хотел другого. Чего? Может взгляда других глаз, может ощущать другое тело под рукой и не эти ягодицы на своих коленях? Кто знает, если не знаешь сам?

— И так Эви, — я ласково провел по мягкому бочку даму, — что будем пить и кушать.

— И пить, и кушать будем все, — засмеялась она, ерзая по моим коленкам своими мягкостями.

— Тогда начнем с малого, — налил я ей вина в бокал.

Мы разделили выпивку пополам.