Камень Дуччо

– Нет! – вне себя вскричал Леонардо. Четыре долгих года он вынашивал замысел этой великолепной скульптуры. Четыре года не спал ночами, грезя о том, как отольет ее из бронзы и как творение рук его предстанет перед публикой во всем блеске…

До сего момента ему неизменно сопутствовал успех. Однако ныне большинство его сверстников уже покинули этот мир, недалек и его час. Что он оставит после себя? Детей, которым он мог бы передать свое имя, у него не было. Чуть не половина его живописных работ остались незаконченными. Другая часть творческого наследия, в том числе портрет метрессы герцога Моро, украшала частные гостиные и вряд ли когда-нибудь будет выставлена на обозрение публики. Впрочем, есть еще множество брошенных на полдороге изобретений да стопки альбомов с разрозненными зарисовками… «Тайная вечеря» отваливалась от стены, и он только что видел собственными глазами, какая судьба постигла его творение, обещавшее стать несомненным шедевром. Пролетят годы, и вспомнит ли кто-нибудь о нем, о Леонардо – живописце, скульпторе, инженере и изобретателе из жалкого городишки под названием Винчи?

– Леонардо! – громко окликнул его Салаи, уже вскочивший в седло.

Художник нехотя отвернулся от глиняных останков коня и стал пробираться через толпу на другую сторону улицы. Он приехал в Милан, когда ему было тридцать; тогда он только-только заявил о себе как талантливый инженер, ученый, изобретатель, устроитель масштабных празднеств и, разумеется, живописец. Здесь, в Милане, он вырос в зрелого мастера. И всегда был уверен в том, что будет жить в этом великом городе до конца своих дней… Леонардо вскочил в седло и кивнул Салаи. Они бок о бок понеслись прочь, за пределы защитных стен Милана, к его пустынным окрестностям. Никто не знал, что уготовила судьба этому прекрасному городу и несчастному полуострову, раздираемому войнами, которые без остановки вели короли, герцоги и папы, желая откусить ломоть побольше. И никто не знал, что ждало впереди Леонардо. Ясно было лишь одно: Мастеру из Винчи пришла пора найти новое пристанище и нового покровителя, у него появился шанс начать новую жизнь и создать новое наследие.

1500

Микеланджело. Январь. Рим

Томясь в ожидании момента, когда со скульптуры торжественно снимут скрывающий ее полог, Микеланджело Буонарроти чувствовал, как пол плывет под его ногами. Перед глазами плясали черные точки, окружающий мир затуманивался и темнел. Он быстро осмотрелся, пытаясь сориентироваться в пространстве, но мраморные колонны, массивные деревянные балки потолка и позолоченные фрески завертелись вокруг него. Он, казалось, полетел вниз и в поисках опоры привалился к холодной каменной стене.

Попробовал выровнять дыхание. Черные точки стали медленно рассеиваться…

До сих пор ни одна его скульптура не открывалась при таком скоплении публики. Даже если не принимать во внимание место, в котором все происходило, этот момент – самый важный, ответственный в его творческой жизни. Впрочем, и место действия непростое – крупнейшая святыня всего христианского мира, базилика Святого Петра[1].

Как же печально, думал он, что старенькая трехъярусная базилика дошла до такого жалкого состояния. Несчастная вот уже двенадцать столетий не знала ремонта. Стрельчатые своды деревянного потолка вдоль западной стены того и гляди обрушатся, несколько колонн уже пошли трещинами. Какой-то незадачливый каменщик кое-как возвел стену, чтобы укрепить конструкцию, но потолок с одной стороны продолжал осыпаться. Сквозь щели свистел ветер, мраморные плиты на полу были выщерблены, многие и вовсе исчезли. И все же в рушащейся базилике – он это чувствовал – еще обитала душа.

В это утро Ватикан заполонили толпы паломников. Год был юбилейный, и по этому случаю папа даровал отпущение любых грехов всякому входящему под эти своды. Тысячи верующих устремились в Рим вознести молитвы и покаяться. А сегодня в капелле Святой Петрониллы им посчастливится присутствовать при торжественном открытии скульптуры, выполненной молодым неизвестным мастером.

Микеланджело верил в то, что изваял нечто выдающееся, но одной его уверенности мало – нужно было посмотреть, тронет ли его работа сердца публики. Через несколько мгновений его либо признают блестящим художником, либо отвергнут как полного неудачника. Он засунул руки в глубокие карманы туники. В каждом на дне скопилось по горсти мраморной пыли. Он зачерпнул ее и стал ласково перетирать между пальцами. Этот нехитрый ритуал всегда помогал ему успокоиться.