Камень преткновения

— Доброе утро, Гена! Сегодня Элю пушкой не добудишься. Впрочем, попытайтесь. Возможно, вам это и удастся. — Голосом, движением глаз и улыбкой она подчеркнула, что у Генки имеются какие-то особые возможности разбудить заспавшуюся девушку. А Генка принял это как должное и естественно, без тени смущения.

— Сама встанет.

Он был уверен, что Эля проснется, услыхав его голос, во сне узнав о его приходе, как, наверное, узнает птица о времени отлета и таянии снегов там, куда собирается улетать. Как узнал бы он сам о приходе Эли.

Сергей Сергеевич, перестав переламываться в пояснице, спросил его совершенно некстати:

— Гена, вы не объясните мне, почему в Ухоронге хариус предпочитает именно красную искусственную мушку? Я почти не встречал здесь насекомых такого цвета…

Генка пожал плечами: совершенно не хотелось думать — почему. Не занимало это сейчас. Вот почему Сергей Сергеевич и Вера Николаевна не спросят, сообщил ли он инспектору, кто погубил лося? А если Эля успела уже рассказать, что сообщил, почему равнодушны к этому сегодня, тогда как вчера чуть не с кулаками на него лезли?

— Сергей Сергеевич, я ведь сказал инспектору… Про Шкурихина. Честное слово!

Ученый, занимавшийся теперь приседанием, застыл на корточках с раскинутыми в стороны руками.

— Так я же ни минуты не сомневался, Гена, что вы это сделаете!

Генке показалось, что Сергей Сергеевич оправдывается, как будто его обвиняли в чем-то. Вот чудак!

— Конечно, никто не сомневался, — подхватила и Вера Николаевна. — Просто не поняли сначала, что вы оригинальничали.

— Я не оригинальничал.

— Ну… говорили несерьезно. Во всяком случае, позже мы все решили, что вы поступите как должно. Как поступил бы любой.

Генка отвернулся и дернул углом рта: товарищи «мошкодавы» считают его разговор с инспектором самым обычным? Вроде разговора Сергея Сергеевича про хариусов и насекомых? Любой!.. Значит, так поступили бы отец или тот же Костя Худоногов? Черта с два!.. Но почему он не подумает, как поступил бы Мыльников? Или Михаил, капитан «Гидротехника»?

Он поступил нормально. По-человечески. Потому что и бате, и Косте Худоногову, и Петьке до всех остальных дела нет. Станет разве Шкурихин заботиться о ком-нибудь постороннем, как Мыльников? Или, как капитан Мишка, ругать Кондрата за тех девок? Нет, конечно. Скажет: моя хата с краю! И верно, его хата с краю. И у бати с Костей — тоже с краю. Забрались подальше от людей, как волки. А он, Генка Дьяконов, собирается с людьми жить. И поступать должен, как все люди, как вот эти москвичи, и Мыльников, и вообще как любой. По-справедливому, а не по-волчьи.

— Знаете, — сказал он в полутьму сеней, где Вера Николаевна стояла около горячего керогаза, — я, верно, не оригинальничал. Я не допер…

— Гена! Что за выражение?

— В общем не разобрался. Конечно, любой должен сказать, если такое дело. Если хочет, чтобы справедливость была.

— И еще страшно быть равнодушным человеком! Страшно и постыдно! — сказал Сергей Сергеевич и пошел мимо Генки в дом. А Генка подумал, что ученый нашел более правильное слово для определения собственных Генкиных мыслей. Потом он услышал Элин голос за дверью, и все до единой мысли выскочили из головы. Дверь распахнулась.

— Генка? — обрадованно удивилась девушка и смешалась, увидев Веру Николаевну. Самую капельку смешалась, потому что следом, моргая жмурящимися после сна глазами, сказала просто, без наигрыша: — Мы с тобой сумасшедшие. Я, например, совсем не выспалась.

— Лягте пораньше сегодня, — посоветовала Вера Николаевна.

Эля взглянула на нее сияющими глазами, движением, головы показав на Генку:

— Так он и даст! Но до чего же хорошо на реке ночью! Вера Николаевна, милая! Словно в сказочном царстве!

— Конечно, — согласилась та и почему-то вздохнула. — Умывайтесь, Эля, уже время завтракать.

— Сейчас! — Девушка улыбнулась Генке и вдруг закричала с притворным гневом: — Ну-ка, убирайся отсюда, не мешай!

— Ладно, — сказал он, — уберусь. Вечером приду, ага?

— Очень ты нужен здесь!

— Нужен! — дерзко заявил Генка.

— Ты уверен? Тогда приходи через час, так и быть. Кажется, сегодня мы дома. Правда, Вера Николаевна?

— По-видимому! Михаил Венедиктович решил отказаться от таежных участков. По ним накоплен достаточный материал.

Долгим оказался этот час. Генка успел позавтракать. Отобрать три батареи для нового бакена, перепробовав добрый десяток. Пособить отцу в установке фонаря и автомата-выключателя на бакене, погрузить бакен и «щуку» — плотик бакена — в лодку.

— Петьку-то где черт носит? — сердито спросил у сына Матвей Федорович.

— Кондрат его на катер позвал.

— Пошто? Не знаешь?

Генка пожал плечами: не хотелось заводить с отцом неприятный разговор.

— Придет Петька — сплаваете, поставите бакен, — пытаясь подражать Мыльникову, приказал Матвей Федорович. — Между первым и вторым. На половине. Половину сметете угадать? Хитрости нету — посередке поставить.

Отец направился домой. Генка дождался, покамест он свернет за угол, к крыльцу, чтобы тоже уйти — к Эле. Бакен не обязательно сию же минуту ставить, день долог!