Камень судьбы

Удача улыбнулась ему дважды. Во-первых, Глеб обнаружил на дне здоровенного железного шкафа, под грудой противогазных сумок, брезентовый чехол с набором слесарных инструментов – гаечных ключей, отверток, плоскогубцев, всевозможных зубил и плашек с метчиками. Правда, инструменты были здорово попорчены ржавчиной, но в принципе ими вполне можно было пользоваться. А во-вторых, выяснилось, что если открутить воздушный фильтр, снять решетку и демонтировать вентилятор, то можно пролезть в воздуховод, который в любом случае должен выводить на поверхность. Советские инженеры создавали бункер и оборудование для него надежно, на века, но все тут было нацелено на то, чтобы не допустить проникновения в убежище извне, а не наоборот, так что у Глеба имелся неплохой шанс выбраться.

Отвинчивая гайки на кожухе фильтра, он вдруг понял, что совершенно не волнуется. То ли нервная система, перегруженная впечатлениями последних дней, перестала остро реагировать на критические ситуации, то ли он просто привык к перманентному стрессу и не замечал его, как люди привыкают к ноющему зубу и годами живут с болью, не обращая на нее внимания.

Так или иначе, но Глеба в данный момент куда больше волновала проблема с гайками. Покрытые защитным слоем цинка, за минувшие с момента постройки бункера десятилетия в сыром подземном воздухе они все равно корродировали, намертво прикипев к резьбе. Пока Глеб догадался обстучать гайки молотком, чтобы они «стронулись», пока вспомнил школьный курс физики и нарастил гаечный ключ, примотав к нему монтировку, тем самым увеличив плечо рычага, – прошло немало времени. Ссадив пальцы, изматерившись и вспотев, Глеб наконец-то снял тяжелый кожух и устало присел рядом. Ему очень хотелось курить, но сигареты остались на лоджии у Милки.

– Чем быстрее я отсюда выберусь, тем быстрее покурю, – заверил себя Глеб и вновь взялся за инструменты.

Чтобы выволочь из трубы тяжеленный турбовентилятор, ему пришлось обрезать брезентовые ремни с полутора десятков противогазных сумок и связать из них импровизированную бурлацкую лямку. Глеб стонал от натуги, проклиная советскую оборонную промышленность, не жалевшую чугуна и стали на подобные изделия. Когда горловина воздуховода освободилась, в свете фонарика стала видна еще одна решетка, перегораживающая полуметровую в диаметре трубу.

– Это просто издевательство какое-то! – взвыл Глеб, хватаясь за сумку с инструментами.

Пожалуй, борьба с последним на пути к свободе препятствием оказалась самой драматичной и напряженной. В узкой трубе было крайне неудобно орудовать гаечными ключами, а скопившаяся за долгое время пыль мешала дышать и смотреть, забивая нос, рот, глаза, даже уши. Но Экклезиаст был прав, все в этом мире имеет предел и окончание, нашлись они и у решетки.

– Пять минут на отдых – и вперед, – объявил Глеб, растянувшись во весь рост на ящиках возле разобранного воздушного фильтра.

Думать о том, что труба может быть повреждена, попросту заглушена или выведет его не на поверхность, а всего лишь в соседнее помещение, он себе запретил. Не ошибается, как известно, лишь тот, кто ничего не делает.

Глеб полз по железной кишке, упираясь локтями, плечами и коленями в гладкий металл. Он жалел, что не догадался натянуть противогаз. Дышать было совершенно нечем, луч фонарика метался в клубах пыли, забившей воздуховод. Несколько раз возникало неодолимое желание бросить все, вернуться в бункер и ждать Акундина, но Глеб вспоминал о фактически оставленной на произвол судьбы Милке, стискивал зубы и упрямо лез вперед. В голове теннисным мячиком прыгала одна-единственная мысль:

«Я смогу! Я смогу! Я смогу!»

Когда Глеб вместо осточертевшего мельтешения пылинок увидел впереди бархатную темноту, он не сразу понял, что труба закончилась. Судя по всему, воздуховод обрывался в просторном подвале; в углу громоздились старые радиаторы отопления, а ржавые водосточные трубы, как попало сваленные у кирпичной стены, напоминали выводок парализованных удавов. Железная лесенка вела наверх, к приоткрытой двери, из-за которой пробивался дневной свет…

Быстро отряхнув одежду, Глеб, с непривычки щурясь, огляделся. Он стоял в огороженном забором дворе какого-то заброшенного предприятия. За спиной высились заводские цеха с выбитыми стеклами, у закрученных проволокой ворот лежал на брюхе лишенный колес бортовой «ЗИЛ».

– Вот так, господин Акундин, – усмехнулся Глеб. – Вот таким вот образом…

Первым делом он набрал телефон Милки, но девушка не отвечала. Ругая себя последними словами, Глеб покинул территорию завода и поспешил на уличный шум. Поднявшись по заросшей грязным бурьяном дорожной насыпи, он увидел громады домов спальных кварталов. На крайнем из них краснели огромные буквы: «Нагатино».