Каменная баба

31 Алексей Григорьевич и Кузьма Андреич направились в кафе: отметить знакомство, огласить его звоном бокалов и задушевными разговорами. Но ясно представлял себе эту цель и шел к ней не сворачивая один доктор - учитель, человек мнительный и осторожный, все оглядывался по сторонам и невпопад задумывался: старался предугадать последствия этого из ряда вон выходящего поступка и страшился уронить себя и корпоративное достоинство всей петровской интеллигенции. -Будем там как белые вороны сидеть,- предрек он, додумав все до конца и придя к неутешительным для себя выводам, - но, странное дело, после этого не остановился, а, напротив, как бы сдался и пошел без оглядки.- Все это - афера, и ничего больше... -Что - афера?- не понял москвич.- В кафе вина распить? Я тогда круглый аферист, потому что в Москве только этим и занимаюсь. -Ты был в нашем кафе? -Нет: я здесь третий день всего. Но в кафешках вообще, во всех их подсобках и кладовках как в своих пяти пальцах ориентируюсь: я ж по гигиене питания специализировался. Хирургия - это у меня так, хобби и призвание, а здесь - проклятая действительность. Кузьма Андреич выслушал все это с недоверием. -Ты здешней публики не знаешь. Там дым идет коромыслом. -Вот в такой обстановке и надо пить. Чем проще народ, тем с ним пить приятнее. Это тысячу раз проверено... Кузьма Андреич поглядел на него испытующе. Он начал если не понимать москвича, то воспринимать как данное свыше испытание и как стихийное бедствие. -Это в Москве, может, так: выпили и разошлись,- сказал он все-таки.- Больше никогда не встретитесь, а здесь любой роман - с продолжениями. Да еще какими...- Он представил себе на миг разгневанную Валентину Егоровну.- Тебе этого все равно не понять - как мне бином Ньютона... Потом, у меня с Матвеем отношения неважные,- прибавил он озабоченно и почти виновато: какой-то неотвратимый рок толкал его на необдуманный шаг, и он не противился ему, а лишь предсказывал да взвешивал его последствия. -Что так?- не одобрил москвич.- С директорами кафе ладить надо. -Да у него сын в слове "колбаса" три ошибки сделал - я ему за это три балла за год вкатил... И слово-то для него знакомое... Ладно, идти так идти...- Он только теперь, когда дошел до своего переулка, принял это решение.- Зайду домой, переоденусь. -А это зачем? Сам же говоришь - простая публика. -Вот именно... Чтоб хоть в чем-то от них отличаться. Общественное место все-таки. -Надень джинсы. В них хоть в кафе к Матвею, хоть на прием в посольство. Кузьма Андреич остановился, и оглядел его: он был иного мнения. -По-моему, наоборот, в глаза бросаются. Как шкура леопарда. Одежда должна неброской быть. -Это ты своим школьницам скажи. На уроке обществоведения... Что ты хочешь менять?..- и Алексей тоже оглядел его с придиркой: но не в поисках недостатков, как он только что, а напротив - с пафосом их отрицания. -Тужурку надену,- сказал тот.- И туфли сменю. Не в сандалиях же туда идти. -А это почему? -Потому что не в столице,- отвечал учитель - вопреки всякой логике.- У калитки постой,- прибавил он, поглядев на полураскрытые ставни, за которыми мелькнул знакомый образ.- Чтоб шума не было. -Какого? -Соседка - дома, кажется. -И что с того? - спросил Алексей, но, не дождавшись ответа, остался у калитки...

Коротая время, он извлек на свет бутылку и начал изучать ее этикетку: получив как-то в подарок ящик этого вина, он считал себя знатоком массандровской мадеры. Последнего делать не следовало. Разглядывание бутылки на улице плохо характеризует человека и служит ему самой скверной рекомендацией. Валентина Егоровна, рассуждавшая именно таким образом, вначале не хотела покидать наблюдательного пункта, из окон которого выглядывала Кузьму Андреича, но этот поступок москвича, обличающий в нем законченного пьяницу, вывел ее из равновесия. Ее повело, и она, вместо того, чтобы остаться дома и ограничиться благоразумными советами и наветами с глазу на глаз, увязалась за Кузьмой Андреичем - провожать его до калитки. Проводы до калитки - это, однако, уже целый обряд и ритуал, означающий в жизни многое и предусматривающий отношения иные, нежели одного совместного квартирного найма. С другой стороны, если ты уж вышла проводить соседа, поздоровайся с его другом и представься ему (так думал уже Алексей Григорьевич, любивший ясность в человеческих отношениях), а Валентина Егоровна и носом не повела в его сторону, но продолжала твердить свои нравоучения: изредка лишь косилась на чужака, чтоб исподтишка разглядеть его и запомнить, но большую часть времени оставалась обращена к нему подслеповатым сорочьим профилем. -Не распахивайте тужурку, Кузьма Андреич: там местами подкладка порвалась, и купите себе десяток яиц: у вас яйца в холодильнике кончились...