Каменная баба

Председатель Тарасовского сельсовета, рослый и тучный мужик, из числа бывших старшин или прапорщиков, живший в селе как бы налегке, на всем готовом и сам корову не державший: человек по необходимости двусмысленный, вынужденный, как всякая другая российская промежуточная инстанция, служить "и нашим и вашим" и быть слугой двух господ (себя при этом не забывая) собрал, как ему было приказано, односельчан на сходку. Здесь заезжие специалисты должны были рассказать про ящур, про его опасность, про необходимость изъятия коров и про обещанную государством компенсацию; он же, по окончании внушения, должен был представить дело как независящее от него, неотвратимое и неминуемое, почесать в затылке, развести руками и пойти выпить с мужиками - с расстройства и с устатку. Просветителей, однако, все не было, сам он взваливать на себя ответственность не стал: тоже самоубийцей не был - подержал мужиков и баб на пустыре перед сельсоветом и, когда они вдоволь натолклись и насмотрелись здесь друг на друга, распустил по домам. Если быть точным, то они сами разошлись, а он только оформил их действия актом своей воли: они и пришли сюда не по его зову, а из-за беспокойства за скотину - иначе бы черта с два он их дождался: на селе не любили организованности. Так или иначе, но народ рассеялся, уверенный в том, что имеет дело с очередной начальственной блажью, с ветром, пронесшимся не в умах даже, а по шуршащим на столах бумагам.

Первая тревога прозвучала далеко после обеда, когда запыленный до неузнаваемости автобус подъехал к деревне со стороны противоположной ожидаемой, остановился и съехал на обочину. Здесь из него вылезли бойцы спецотряда, вытащили из багажника необходимый материал и инструмент и начали сооружать нечто из ряда вон выходящее: большой, метра три на четыре, ящик и вкапывать его в землю, лишая дерна и взрыхляя середину огороженного ими пространства. Другая часть прибывших, снабженная противогазами, осведомилась, где находится сельсовет, и туда и направилась; редкие зрители и свидетели происходящего, занятые трудом первых, не обратили на вторых надлежащего внимания - отметили лишь у них наличие противогазов, но те, вися сбоку, а не на носу у бойцов, не произвели на мужиков впечатления.

-И что ты копаешь?- спросил один из них, наблюдая за действиями особенно старательного, не покладавшего рук труженика.

-Отстойник,- отвечал тот, не делая секрета из своих занятий.

-Какой такой отстойник?

-Будешь в него вступать, когда из села выходишь.

-Что это я в него вступать буду?- возразил строптивый зритель.- Мимо обойду!..- но боец решил, что он не спорит, а интересуется сутью дела.

-Почему, говоришь?.. Потому что тут креозот: он дезинфицирует... И машина, какая выедет, тоже через него проедет... На дороге шлагбаум поставим...- (Паузы в его речи были обязаны физическим усилиям, а не колебаниям и сомнению в правоте своего дела.)

-Ну шины в креозоте будут? Если останется он через час - дальше что?

-Профилактика... По инструкции...

Мужик остался неудовлетворен его объяснениями:

-А трактор если?

-Трактор?..- Тут и боец-особист разогнулся: он не знал ответа и спросил у старшего:- Слышь, правда: что, если трактор? Эта штука не выдержит. Бока слабые.

Старший на то и был старший, чтоб знать ответ на всякий вопрос или находить по ходу дела его решение.

-Для тракторов дорогу польем... Может, их вообще оттуда выпускать не будут... Пошли загон ставить. Двое здесь останутся доканчивать, а мы туда.

-Рядом?

-Конечно. Один человек оба поста сторожить будет. - Они пошли к автобусу, вынули из него яркие желтые пластиковые доски и заранее заостренные столбики, начали монтировать перегородки. Это понравилось зрителям куда меньше прежнего, но тут из деревни послышался рев коров: то же, что для других плач ребенка - и все бросились туда: с этим уж точно никто не шутит.

Мычание коров и людской мат стояли над Тарасовкой.