Каменная ночь

Серьезное планирование продолжилось и в 1919-м, и в 1920-м. Как и в Москве, главным препятствием был поиск подходящего места. Комиссия считала, что крематорий должен быть расположен в центре, вблизи транспортных путей, а в идеале – в центре района с особенно высокой смертностью. В марте 1919 года члены комиссии остановили свой выбор на участке земли вблизи Александро-Невской лавры. Неподалеку был большой канал, а также проходила главная транспортная артерия города, тянущаяся через самый его центр. В нескольких минутах от этого места располагается и самый крупный железнодорожный вокзал Петрограда[412]

. Однако сразу же послышались возражения. Оказывается, Петросовет уже строил совсем другие планы на этот участок, собираясь превратить его в общественный парк. Члены Петроградского совета также выражали озабоченность тем, что дым, пыль и пепел от крематория будут загрязнять воздух в густонаселенном районе[413]

. Инженер, предлагавший альтернативный проект, заметил, что очевидным путем, которым для кремации ежедневно должны будут доставлять сотни трупов, причем по большей части в запряженных лошадьми телегах, окажется Невский проспект, по мнению многих, все еще самая прекрасная улица Европы. “Его станут называть улицей смерти”, – предупреждал он. По его мнению, следовало относиться к новому учреждению как к фабрике и расположить его изолированно на какой-то заброшенной, подходящей для этих целей окраине[414]

.

Меж тем, пока планировщики пререкались, в Петрограде разворачивался эксперимент, который сделает его первым в России городом, в котором будет работать крематорий для бесхозных, невостребованных трупов. Инженеры, используя труд заключенных, превращали баню на Васильевском острове в первый в мире крематорий, работающий на деревянном топливе[415]

. Переделывали здание с многочисленными заминками и трудностями, при строительстве печи возникали бесконечные технические проблемы. Однако главной проблемой была нехватка квалифицированной рабочей силы. Всем было известно, что вместе с тающим снегом каждую весну могла вспыхнуть очередная эпидемия. Желтая водичка капала с оттаивавших трупов – ворон, лошадей, собак, стариков, замерзших насмерть пьяниц – груды мусора нагревались и прели, в них размножались личинки, скрипучие трубы и канализационные водостоки протекали. Весна 1919 года преподала Петроградскому совету урок, однако с приближением зимы строительство печи крематория – прототипа, разработанного специально для того, чтобы сжигать по крайней мере шестьсот трупов в месяц, – все еще было далеко от завершения. К работе привлекли еще больше заключенных; нашли военных инженеров с опытом конструирования паровых котлов и механизмов подачи топлива в печь. К концу декабря, когда до начала роста смертности оставалось в лучшем случае четыре месяца, строителям начали раздавать бутылки коньяка в надежде ускорить их работу[416]. И все равно стройка отставала от графика по крайней мере на девять месяцев.

В конце концов в декабре 1920 года Петроградский крематорий начал свою работу. Но его открытие не решило проблемы. Нехватка топлива делала его печь малоэффективной, так что в среднем удавалось кремировать 125 тел в месяц. Однако настоящую проблему представляла собой деревянная крыша здания. В феврале 1921 года перестроенная под крематорий баня перегрелась и здание сгорело[417]. За все время работы в нем было сожжено менее четырехсот трупов. Комиссия не спешила обнародовать новости о том, какая участь постигла петроградское чудо инновационной инженерной мысли. Тела, которые с таким огромным трудом и так неоперативно превращались в обугленные кости и пепел, не принадлежали на все согласным добровольцам. Руководствуясь пропагандистскими целями, крематорий провел только одну церемонию прощания, в которой принимал участие обслуживающий персонал, одетый в униформу, и для которой был выбран красивый гроб. Однако на более поздних фотографиях работающей печи видны лежащие на специальном столе обнаженные трупы, подготовленные для кремации. Члены петроградской комиссии экспериментировали с эффективными способами избавления от всяческих маргиналов, беженцев и переносчиков чумы. Та же самая технология позднее использовалась и в Москве с тем, чтобы утилизировать тела, которые ночью партиями привозила в крематорий сотрудники органов для “немедленного сожжения” вне очереди.