Камикадзе. Идущие на смерть

В порт пришли ночью. Город показался черным, улицы, начинаясь прямо от причала, шли как ущелья. Стариков сразу же отделили, построили у трапа и увели. Кричали женщины — их задержали на палубе. Потом, когда причал опустел, на берег сошли и они. Растерянные, голодные, с плачущими детьми, застыли, сбившись в кучу. Когда небо над гаванью стало сереть, из темноты вымыло кирпичные стены складов и изогнутые крыши домов. Пришли служащие порта в сером и полицейские в синих форменных куртках, стали проверять приехавших. Какой-то чиновник сказал, что тех, кто пойдет за ним, он устроит на работы — рыть землю.

— Окопы. Скоро здесь будет война, — шепнула соседка, она держала за руки двух девочек — Я пойду с ним.

Сатоко осталась.

— Что ты шепчешь? — спросил ее сын. — Я хочу есть, ты слышишь, я хочу есть.

Она шептала: «Хиросима».

Ито призвали в январе. Пришел почтальон и принес красный листок Вторую такую же повестку принесли в мастерскую.

— Вот ты и попался, — сказал хозяин, — а я-то думал, ты протянешь еще годик, глядишь, война бы и кончилась. Наши войска уже вступают в Индию. И уже бомбят Австралию. Говорят, у нас есть оружие, которым можно разрушить любой город в Америке. С чего ты взял, что мы оставляем острова?

— Так говорят…

Юкки, увидев повестку, проплакала всю ночь. Ей очень хотелось иметь ребенка.

— Ну вот, а ты говорил, потерпи, потерпи, когда окончится война… А если теперь тебя убьют? Ито, постарайся, ну сделай это ради меня. Я так тебя люблю. Если бы не ты, я так бы и осталась под мостом. Меня покупали бы за деньги, а я бы говорила: ну вот еще один день прожила. Я не могу без тебя, без твоего ребенка, умоляю тебя, ну пожалей сегодня меня…

— У него нет технического образования, это деревенский мальчишка, — сказал один из офицеров в приемной комиссии. Комиссия сидела за столом. Ито, в расстегнутой, выпростанной из штанов рубашке, стоял перед ними.

— Ничего, здоров. Есть указание сейчас направлять в авиацию именно таких, — вполголоса объяснил старший. — Не обращать внимания на образование. — Он был председателем комиссии, два остальных важно закивали. У председателя поперек лба багровел шрам, он получил его в Китае в самом начале войны.

Остальные члены комиссии снова закивали, и в личном деле Ито появилась запись: «Воздушные силы. Оставить на Сайпане».

В тот день мы прикрывали высадку десанта в заливе Лейте. Наш «Сент Ло» бродил переменными курсами недалеко от берега. Эскортный авианосец — их переоборудовали из торговых судов, дешево и сердито, никто ими особенно не дорожил, нас совали в каждую дыру. Так вот, в 10.50 раздался сигнал тревоги. Появились японские самолеты. Их мы насчитали не больше десятка. Один направился к нашему «Сент Ло», сделал над ним горку и вдруг обрушился в пике. Он падал, а я видел кабину, шлем и неподвижное желтое лицо летчика. Потом — взрыв, и сразу загорелись отсеки с бензином. Огонь хлестал изо всех дыр, мы метались по палубе, это был какой-то ад… И вдруг палуба наклонилась и стала уходить у меня из-под ног. Остальные японские летчики тоже пошли в атаку, они врезались в борта авианосцев, как торпеды… Я буду помнить это всю жизнь… Меня вытащил из воды катер… Что у меня с кистью руки? Сгорела… Да, это был черный день: 9 октября 1944 года — начало атак камикадзе.

Его звали Ясунари Аоки. Он направил свой самолет на один из кораблей, но промахнулся. Он врезался в воду, не долетев несколько метров до борта. Аоки подняли из воды. В кармане его летной куртки нашли письмо: «После того как я умру, ты можешь делать все, что тебе вздумается». Я спросил его: «Кому адресовано письмо? Девушке?» Он ответил: «Моему брату».