Камо

Все. В ночь с четырнадцатого на пятнадцатое июля на Верийском спуске в Тифлисе произошла чудовищно нелепая и трагическая смерть…

Тбилиси — Москва.1972–1973

ОТ АВТОРА

В ПИСЬМЕ СОЛДАТА ВЕГЕРЫ К ЛЬВУ ШАУМЯНУ БЫЛИ ЕЩЕ СТРОКИ:

«ТЕПЕРЬ Я УКАЖУ НА МОМЕНТЫ, ПО КОТОРЫМ Я МОГ БЫ СКАЗАТЬ АВТОРАМ ПРОЧИТАННЫХ МНОЮ КНИГ О КАМО: ВЫДУМКА НЕ СООТВЕТСТВУЕТ ХАРАКТЕРУ ГЕРОЯ, НЕ СООТВЕТСТВУЕТ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ.

У автора Георгия Шилина:

Камо запросто уходит из батумской тюрьмы, где режим был особенно строг. Позавтракал, пообедал, а во время прогулки, играючи, перебрасывает ноги через стену… По простой арифметике, как в наше время говорили — по Малинину и Буренину, Камо свой дерзкий побег совершает на исходе десятого месяца заключения. Был арестован на Батумском вокзале 27 ноября 1903 года, бежал 17 сентября 1904-го!..

После последнего суда над Камо (1913 год) к нему в камеру является прокурор. Тот самый, с которым Камо по воле Г. Шилина ехал в одном купе от Батуми до Тбилиси и которому на прощание Камо якобы вручил визитную карточку с трогательной надписью на грузинском языке: «Хоть ты и Иван, но порядочный болван». Теперь в камере смертников Камо встречает прокурора вопросом: «Что вас привело ко мне?» — «Хочу вас спасти от смерти». — «Смертный приговор давно подписан, и вы его не можете отменить». — «Приговор я не подаю на исполнение. Через десять дней будет амнистия. Тогда и вам смертная казнь будет заменена двадцатью годами каторги». — «Спасибо!»

Автор Г. Шилин удовлетворенно заключает: «И так было!» Ей-богу, не рисковал прокурор своей дальнейшей карьерой, не проявлял такой отеческой заботы о революционере, да еще о Камо!..

У Вас, Лев Степанович, Камо делится со старым товарищем: «Земля радуется[63], когда я по ней хожу…» (стр. 273).

У ереванского историка А. Арутюняна: «Земля жалуется, когда я ступаю по ней», — шутил Камо (стр. 169).

Непонятно. Пусть бы земля жаловалась, когда по ней Гитлер ходил.

Сколько авторов, столько и версий.

После разгрома вооруженного восстания 1905 года в Тбилиси Камо схвачен казаками. Он в Метехской тюрьме, но еще не опознан. Сосед по камере молодой парень Шаншиашвили (не то ученик провизора, не то крестьянин на заработках — пишут и так и этак) готов сыграть роль, предложенную ему Камо. Когда надзиратель вызывает: «Шаншиашвили на выход, с вещами!» — к двери уверенно направляется Камо. Дальше: полицейский чин должен доставить его в участок, и если там убедятся, что это действительно Шаншиашвили, без вины схваченный в ночную облаву, то его отпустят на все четыре стороны. Подобная экспертиза в планы Камо не входит, ему надо успеть исчезнуть где-то между Метехами и полицейским участком.

У Шилина: Камо дает 5 рублей жандарму, и тот соглашается покинуть фаэтон, потихоньку шагать…

У Арутюняна: Городовой заснул…

У Вас: Городовой согласился сойти с фаэтона и поехать трамваем (здесь, конечно, тоже без взятки не обошлось)…

Еще. Как школярам объяснить, какую пичужку Камо приручил в одиночной камере и предстал с ней перед военным судом — воробья Ваську или щегла Петьку? Более щедрые авторы для скрашивания жизни Камо поселяют в его камере сразу двух пичуг… Может, не имеет особого значения. Но все же!».

Давно — более четырех десятилетий назад — сестры Камо Джаваира и Арусяк обратились к Максиму Горькому: дорогой друг, взываем о поддержке! Не под силу нам самим преградить, обуздать поток бездумных, даже злых измышлений, переполняющих сочинения о нашем брате. Бессердечные люди пользуются тем, что голос Камо умолк навсегда. При его жизни кто бы решился написать такое: «Прав автор биографии Камо тов. Черноморский, когда называет его факиром. В нем, действительно, было что-то от индусских факиров, от персидских мистиков-дервишей…»

Публичную отповедь недобросовестным авторам Алексей Максимович дал позднее. Видимо, убедившись, что просто уговоров, увещеваний безнадежно мало. Девятнадцатого апреля 1931 года в «Правде» статья Горького:

«…Например, книга Алексея Окулова «Камо»… Это пошлое сочинение компрометирует фигуру Камо, революционера, который обладал почти легендарным бесстрашием, был изумительно ловок, удачлив и в то же время детски наивен. «Историческая точность» Окулова — неправда.

Во всяком случае, редактор должен был знать, кто такой Камо, и не должен был выпускать книжку, в которой революционеру придан характер молодца из пошлого бульварного романа».

Написать о Камо взялся человек ему весьма близкий — известный грузинский большевик и литератор Барон (в данном случае это и партийный псевдоним, и собственное имя) Бибинейшвили. Его предисловие к книге, ставшей давным-давно уникальной редкостью:

«Камо был не просто товарищем моим по нелегальной революционной работе. В течение двух десятков лет оп был одним из ближайших моих друзей. Он держал меня в курсе большинства своих дел, не скрывал их от меня, вопреки своим строгим навыкам подпольщика и конспиратора… В последний год его жизни мне пришлось работать в одном деле с Камо, и здесь он остался таким же близким мне другом, каким был и прежде.