Камушек с дыркой

А впрочем, на этом банкире свет клином не сошёлся. Есть и покруче его. Рамазан Шагивалеевич, например. К тому же у него и дочери нет. Если я в его кабинете разденусь, а? Пожалуй, с испугу не на одно платье, на весь гардероб разорится.

Да, мужики такие пошли напуганные. Особенно начальники. Да бизнесмены. Понимают, везде видеокамеры. Нигде от них не спрячешься. Ни в офисе, ни в машине, ни даже в туалете.

А мне-то что? Мне бояться нечего. Прятаться не от кого. Я на втором туре на бис пойду. А пока туда – к Рамазану Шагивалеевичу…

В гостях у амазонок

Было это в те времена, когда люди ещё в пещерах жили. Отнюдь не смущаясь подобным способом разрешения жилищного кризиса. Да и смущаться было некого. Кругом только женщины – амазонки. Матриархат, одним словом.

А во главе рода стояла вся высохшая от старости, беззубая и облысевшая старуха по имени Ташбашка. Просыпается, значит, эта Ташбашка утром, собирает своих красавиц и начинает привычный утренний обряд словами:

– Хорошо-о-о! Кругом такая красота! И ни одного мужика – отравителя природы! А то им вечно неймётся что-нибудь схимичить: то самогонный аппарат, то пивоваренный завод. Это ещё в лучшем случае. Ведь иной с утра мается, встать не в состоянии. И где мы ему огуречный рассол возьмём, если огурцов ещё не изобрели. Про соль вообще никто ничего не слышал. Это потом только придумают вредную для здоровья соль. Потому что мужик, оказывается, без солёненького ну никак не может. Или без футбола. Или без телевизора. Что ни говори, без мужчин спокойнее, полезнее для здоровья. Пусть их никогда не будет в нашем роду!

Вдруг послышался какой-то шум. Ташбашка видит, что кто-то бегает. Зверь не зверь, птица не птица. Что-то двуногое, бородатое, усатое.

– Ловите! – кричит Ташбашка амазонкам.

Поймали. Связали. Рассмотрели.

– Господи, это же мужик! Откуда он взялся?!

Мужик, хотя он и связан по рукам и ногам, тем не менее, похоже, рад, что попал нечаянно в такое исключительно женское общество.

Улыбка, однако, вмиг слетает с его губ, как только амазонки заговорили, что с ним делать. Одни предлагают сварить. Другие хотят попробовать его в жареном виде. А одна молоденькая чувствует всё более нарастающее беспокойство. Она даже норовит потрогать пленника за разные его места и части тела. Другая, старше возрастом, предлагает оставить его в общине для продолжения рода. Но ещё более древняя сомневается:

– Кто его знает, работает ли у него это хозяйство, которое для продолжения рода? Надо бы проверить…

– А кто проверит? – спрашивает Ташбашка.

– Я! Я буду проверять! – кричит юная амазонка и всё рвётся, расталкивая других, к пленнику.

Однако остальные оттаскивают её в сторону, дескать, тебе ещё рановато, есть более опытные для этого дела.

Начали спорить. Глядишь, уже с кулаками друг на друга лезут. И тут Ташбашка закричала властным голосом:

– Стоп, красавицы! Сначала я сама проверю!

И скинула набедренную повязку и, плотоядно улыбаясь беззубым ртом, набросилась на мужика. А он дико закричал и… проснулся.

Побывавший в гостях у амазонок облегчённо перевёл дух и нежно прижал к себе жену, которую в последнее время оставил без внимания.

Этот фальшивый мир

Кругом всё сверкает и блестит, везде заграничные товары в красивых упаковках. Аж в глазах рябит. Казалось бы, радоваться надо и восторгаться, но – странное дело – меня прямо-таки тошнит от этого блеска. Голова кружится, давление скачет.

Пошёл к врачу. А он вздыхает:

– Сейчас, – говорит, – многих тошнит. Болезнь такая, современная. – И выписывает лекарство, заграничное, дорогое.

Захожу в аптеку.

– А не фальшивка? – говорю. – В газетах ведь пишут, теперь в торговле шестьдесят процентов лекарств фальшивые.

– В газетах девяносто девять процентов неправды пишут, – парирует аптекарша. – Пресса у нас фальшивая!

И то сказать. Грамотно возражает эта тётя из аптеки. Зашёл в гастроном, взял бутылку. Думаю, если лекарство фальшивое, желудок спиртом промою. Во избежание летального исхода. По пути домой заглянул в парфюмерный. Смотрю, французские духи. Ишь ты, неужели настоящие?

– Почём? – спрашиваю.

– Недорого, – отвечает продавщица.

– Подделка, что ли?

– Да нет, имитация. Запах французский, вода – местная.

Дай, думаю, обрадую жену. Она вряд ли унюхает.

Но жена, оказывается, ещё как разбирается. Флакон в форточку выкинула.

– Нужна, – говорит, – мне твоя фальшивка! Да и сам ты вообще-то фальшивый. Словом, прощай. Я ухожу к бизнесмену Безменеву.

Оторопел я при этом известии. В голове не укладывается, что вся наша жизнь, оказывается, была фальшивой. Однако ничего не поделаешь. Чего только не бывает в этом лживом мире!

– Ну что ж, – говорю, – только сына оставь. Своего сына я тебе не отдам!

– Как хочешь. Если нужна тебе эта фальшивка, забирай!

– Как это фальшивка? – не понял я.

– А ты, – говорит, – прямо-таки заблуждаешься, если думаешь, что это твой сын.

Тоскливо мне стало от такого признания. До того тоскливо, всё равно что олигарху в Сибири.