Канада

К базам мы ездили везде, где жили. Отец считал это отдыхом. Он встретился со мной взглядом, чтобы понять, как мне нравится такая идея — взамен ярмарки. Брови его подрагивали, как будто это была наша общая, непонятная Бернер шутка. Я не улыбнулся ему в ответ.

— У мамы чемодан наполовину собран, — сказала Бернер. — Куда она собирается?

Мы въехали на старый, построенный еще при Рузвельте мост. Отец пошмыгал носом, пощипал себя за ноздри, снова пошмыгал. Взгляд его, вспорхнувший к зеркальцу, был устремлен назад, не на меня.

— Я всего лишь женат на вашей матери, договорились? Я не могу читать каждую ее мысль или знать ее всю, до последней мелочи. Она очень любит вас. Как и я. — Он явно разнервничался. И прибавил: — У меня сейчас и своих забот хватает, впору самому ноги уносить. Я, знаете ли, тоже не образец совершенства.

— А куда бы ты направился, если б уехал?

Бернер смотрела прямо на отца, веснушчатое лицо сестры побледнело — так, точно ее укачало. Отец опять взглянул в зеркальце. Я обернулся посмотреть, на что он поглядывает. Черный «форд», на передних сиденьях двое мужчин в костюмах. Мужчины разговаривали. Один смеялся. Я не смог вспомнить, эту ли машину я видел возле ярмарки, однако решил, что эту.

— Маме, может быть, придется взять вас, ребятки, с собой, — сказал отец. — Но вы на этот счет не беспокойтесь.

— Ты слышал, о чем я тебя спросила? — осведомилась Бернер.

— Да, слышал.

Отец включил поворотник, словно собираясь направиться после моста на восток, к базе. Но вдруг сильно прибавил скорость, съехал с моста, проскочил несколько кварталов и повернул направо, на ведущую к деловой части города Седьмую авеню, приятную тенистую улицу с белыми каркасными домами — красивее нашего, — с более солидными ильмами и дубами, лучше ухоженными лужайками и сложенным из красного кирпича зданием школы. Не знаю, кто на этой улице жил. Возможно, те мальчики из шахматного клуба, чьи отцы были адвокатами. Я сюда ни разу не заглядывал, хоть Грейт-Фолс и не был таким уж большим городом.

Я оглянулся. Черный «форд» тоже повернул и по-прежнему ехал за нами, сидевшие в нем мужчины по-прежнему разговаривали. Стало быть, и на базу мы, чтобы посмотреть, как взлетают самолеты, тоже не поедем.

— Что ты сделал с твоим револьвером? — спросил я.

Взгляд отца метнулся ко мне и снова вернулся к «форду».

— А что ты об этом знаешь?

— Ничего, просто заглядывал в твой ящик.

Отец огорченно вздохнул.

— Не следовало тебе так поступать. Это мое личное дело.

Он не разозлился. Отец никогда на нас не злился. Да на нас и злиться было не за что.

— Почему же частное? Что делает его частным? — спросила Бернер.

— Вам, ребята, известно, что означает выражение «иметь смысл»?

Взгляд отца то и дело взлетал к зеркальцу заднего обзора. Мы уже проехали Седьмую и снова оказались у реки. Теперь всю ее поверхность покрывала сорванная с барашков пена. За рекой виднелась ярмарка, верхушки «чертова колеса», качелей и «русских горок» хорошо различались под летящими облаками. Ничего на ней пока что не закрылось. И мы могли бы быть сейчас там.

Отец вдруг повернулся, продолжая вести машину, и смерил меня гневным взглядом. Я прижал руки к джинсам, к спрятанному под ними пакету с деньгами. Взгляд его жег меня. Я видел лишь правую половину отцовского лица — щеку, подбородок, губы, одну бровь, но мне показалось, что все они подергиваются. И я испугался. Он не смотрел, куда едет. А я даже забыл, что он сказал.

— Я задал вопрос. Известно тебе, что такое «иметь смысл»?

Вообще-то мы уже говорили об этом немного раньше, когда он начищал сапоги. Шахматы имеют смысл. Просто необходимо время, чтобы понять, в чем он состоит. Отца тогда эта тема не заинтересовала.

— Да, — сказал я.

Он отвернулся, взглянул на улицу. Мы проезжали мимо тюрьмы округа Каскейд.

— Что ты сказал?

Я ответил ему слишком тихо.

— Да, сэр, — повторил я. — Известно.

Отец снова обернулся ко мне, будто опять не расслышал. Дышал он тяжело. Моргал. Мне показалось, что он вдруг изменился.

— Почему ты меня не спрашиваешь? — вызывающе поинтересовалась Бернер. — Я про это все знаю.

— Ладно! — Отец взглянул на нее сердито, точно она перечила ему. — Но я все же скажу, на всякий случай.

Он резко провел ладонью по губам, зарылся ее пальцами себе в волосы.

— Это означает, что вы с чем-то миритесь. Если понимаете, то и миритесь. Если миритесь, — понимаете.

Он бросил на Бернер еще один сердитый взгляд, но тут же перевел его на зеркальце. Черный «форд» никуда не делся. Двое мужчин в костюмах. Мне они казались похожими на директоров школ. Или на коммивояжеров.

Мы уже ехали по деловой части города к мосту, который ведет к Сентрал-авеню. Бары. «Рексолл». «Вулвортс». Высокое офисное здание с магазином, в котором я купил шахматы, на первом этаже. Городской концертный зал. Машин вокруг было немного. Все отправились на ярмарку — за полцены. На другом берегу реки стоял в убогом квартальчике наш дом.