Читаем Канал имени Москвы. Лабиринт полностью

Канал имени Москвы. Лабиринт

Взгляд Евы, словно ставший безумным, автоматически обратился к корме лодки. И тут же над её головой протянулся ещё один луч моста, а под ним уходило вдаль ещё одно русло. Ева завизжала. Потом её зубы клацнули. Она, пошатываясь, подошла к Петропавлу – зрачки старого гида не двигались. Какие-то шальные хрипящие звуки сорвались с губ девушки. Вверху во всех направлениях, на все 360 градусов, повисли лучи моста с лодкой в центре, и наиболее различим оказывался тот, на который она в данный момент смотрела. Так же обстояло дело и с руслами канала: куда ни обернись – направление было единственным.

А потом Ева обнаружила, что вовсе не всё вместе с лодкой застыло. Там, пока ещё вдалеке, по каждому из русел, что расходились радиусами в разные стороны этого круга безумия, продолжала надвигаться бурлящая гибельная чернота. Водовороты… Но и здесь, поближе, у покрытого тиной основания опоры тоже оказалось довольно оживлённо.

Оцепеневшим взглядом Ева смотрела, как каменные фигуры, словно поддерживающие на плечах саму громаду моста, поднимались из воды. Они были такие же чёрные, как смоль, как эта надвигающаяся со всех сторон кипящая жуть. Вот что она видела во сне. Ева не знала, выпала ли она из течения канала или из потока времени, и, собственно говоря, ей было всё равно. Лабиринт пришёл за ней. Ночной кошмар, вырвавшись из сна, наконец настиг её.

* * *

Она всё же пошевелилась. Нарастающее удушье тут же вцепилось в её горло мёртвой хваткой. Чувствуя всё более слабые удары собственного сердца, сама не зная, как и почему, она позвала:

– Фёдор, где ты?

Но удушье чуть отступило. И сердце, встрепенувшись, забилось немного сильнее. Ева подняла голову, глядя на каменные фигуры; она была окружена ими со всех сторон, и те уже полностью показались из воды. Их можно было принять за безукоризненной работы архитектурных атлантов из древних книг, если бы в их мрачной торжественности не присутствовало что-то от погребальных памятников. Руки каменных статуй не были подняты вверх, с развёрнутых вперёд ладоней стекали капли тёмной воды. Ева всмотрелась в их лица. Они были не просто одинаковы. Ощущение какого-то диссонанса, чего-то невыносимо кощунственного, наверное, угадывалось с самого начала, но прежде было надёжно скрыто вуалью парализующего страха. Сейчас она позволила себе рассмотреть их внимательней.

Они были не просто одинаковы, девять надгробных статуй, что возвышались с разных сторон. Каждое из этих чёрных, безупречной работы, точно живых каменных лиц было лицом Фёдора.

– Где ты? – вдруг тоскливо прошептала Ева. Протяжно, с низким томительным стоном выдохнула. Чуть наклонила голову.

«Мой любимый умер? – спокойно подумала она. – Нет, я бы знала. И, возможно, умерла бы в тот же миг». Ева вдруг зловеще усмехнулась: «Или умерла бы прежняя Ева».

Так и не поняв, что это значит, она почувствовала себя ещё чуточку легче. Пошевелилась и снова зловеще рассмеялась: «Я хочу его живого! И если для этого надо пройти через смерть…» – но эта дикая мысль уже отступила.

Она не была неправильной, скорее, неполной. Потому что…

– Они не надгробные, – пробормотала Ева.

Вскинула голову, смотрела на окружающие её фигуры с какой-то незнакомой ей алчностью. Они не надгробные, вовсе нет, это враньё. И надо понять про них что-то ещё, понять срочно.

Ева оглядела русла канала – кипящая волна, за которой надвигалась непроницаемая тьма, приблизилась. Она загнана в ловушку. То, что пришло за ней, наползало со всех сторон. Вот почему Лабиринт! Но эти каменные фигуры – это что-то чудовищно-издевательское? Или?.. Понять надо срочно – чёрная кипящая мерзость совсем уже близко, с той стороны оснований опоры, и от неё удушьем холодеет и готово остановиться сердце.

Срочно, потому что эти каменные фигуры, конечно, тоже часть Лабиринта, но они не являются надгробным памятником тем двоим, что когда-то любили так сильно. Возможно, хотели бы стать надгробием, но пока не являются. Пока ещё нет. Мысли судорожно наскакивали одна на другую, путались в голове. А потом внезапно всё успокоилось, как в детской головоломке, выстроилось в ряд по ранжиру. Ева посмотрела на простёртые к ней каменные руки и снова на лица. Лабиринт словно не смог чего-то утаить. Они не надгробные. Скорее, напротив, в них что-то другое, сигнал, знак…

(лазейка?)

– Лазейка, – хрипло произнесла Ева, переводя взгляд с одного каменного лица на другое. Вздрогнула, осторожно, но больше не затравленно озираясь. И вдруг холодно усмехнулась: похоже, у её ночного кошмара есть уязвимое место? Понимание накатило на неё внезапно и откуда-то со стороны. А потом Евин взгляд застыл:

«Фёдор?! – подумала она, всё больше наполняясь уверенностью. – Ты пытаешься что-то сказать мне? Тем единственным способом, которым сумел?»