Кандалы для лиходея

При этих словах судебного следователя Прасковья Владимировна как-то со всхлипом вздохнула, и все разом посмотрели на нее, в том числе и Козицкий. Иван Федорович, искоса наблюдавший за управляющим, и пристав Винник, которому было поручено не спускать с него глаз, одновременно отметили для себя, что во взгляде Козицкого промелькнуло сожаление. Только вот отчего: ему было жалко, что они потеряли сына, или он знал, что под землей вовсе не тело Попова?

Урядники стали копать. Как и было велено, осторожно. Земля выдалась рыхлая, и буквально через минуту на глубине чуть более полусажени был обнаружен труп… собаки. Уездный врач, который тоже присутствовал здесь, больше для того, чтобы оберегать здоровье и самочувствие престарелых родителей Попова, наклонился над трупом:

– Она еще не совсем разложилась…

– То есть вы хотите сказать, что она умерла совсем недавно? – спросил лекаря Воловцов.

– Именно так. Точно я вам сказать не могу, но собака была жива еще месяц назад, – ответил уездный врач. – И она не умерла…

– Что вы хотите этим сказать? – быстро спросил уездный исправник Уфимцев.

– Собаку убили выстрелом в голову, – ответил врач. – Видите, вот входное отверстие около лба?

Все наклонились над трупом собаки. Кроме Козицкого.

– Вижу, – ответил Уфимцев и посмотрел на Воловцова. – Скорее всего, она была убита выстрелом из револьвера.

– Да, похоже на это, – констатировал врач и повернул голову собаки. – А вот и выходное отверстие. – Он указал на темную дырочку и отколотый кусок черепа собаки на затылке. – Выстрел был произведен с близкого расстояния в лоб и разнес собаке череп сзади при выходе пули…

Воловцов обернулся к Козицкому:

– Это ваша собака?

– Ну, моя, – хмуро ответил управляющий.

– А у вас есть револьвер? – снова спросил Иван Федорович.

– Есть… В смысле, был.

– Не понял, – остро посмотрел на управляющего судебный следователь. – Так есть у вас револьвер или нет?

– Нет, – ответил Козицкий.

– Но был?

– Был, – не глядя на Воловцова, ответил Самсон Николаевич.

– И куда вы его подевали? – продолжал наседать на управляющего имением Воловцов.

– Выбросил…

– Выбросили? – поднял изумленно брови Иван Федорович. – Такую дорогую, красивую и весьма нужную в хозяйстве вещь?

– Револьвер стал мне не нужен, – буркнул Козицкий.

– А ранее, стало быть, был нужен? – опередил Воловцова с вопросом Уфимцев. – А с какими, позвольте полюбопытствовать, целями он был вам нужен?

– Он… просто… лежал…

– Просто лежал? – переспросил Воловцов.

– Ну, да… А что вас смущает?

– И потом вы его выбросили? – не отставал от управляющего исправник Уфимцев.

– Да, я уже об этом сказал, – раздраженно ответил Козицкий.

– Вы выбросили его после того, как вы пристрелили вашу собаку? – снова спросил Уфимцев.

– Да, – просто ответил управляющий имением.

– А зачем вы ее пристрелили? – едва не хором спросили Воловцов и Уфимцев.

– Она лаяла…

– Что?!

– Лаяла.

– Собаки вообще имеют обыкновение лаять, – сказал Воловцов, а для себя отметил, что надо бы расспросить об этой собаке. Но не Настасью, а кого-либо из жителей села.

– Она лаяла слишком часто и громко, – ответил Самсон Николаевич. – А однажды бросилась на меня и хотела укусить.

– И укусила? – с долей сарказма спросил Воловцов.

– Нет, – ответил Козицкий.

– Но вы все равно ее убили?

– Я подумал, что она взбесилась, ежели на хозяина бросается. Мне что, надо было дожидаться, когда она меня укусит и заразит бешенством? – вроде бы резонно спросил управляющий.

Ни Воловцов, ни Уфимцев не ответили.

Собаку урядники снова закопали, молча и быстро.

Врач повел стариков Поповых обратно в барский особняк. Уходя, они все время оглядывались на Воловцова и Уфимцева, как бы спрашивая их взглядами: «А где наш Илюша, почему вы никак не можете найти нашего сына?»

Когда врач и старики вошли в особняк, Уфимцев сухо спросил Козицкого:

– Куда вы выбросили револьвер?

– В Павловку, – ответил Самсон Николаевич.

– Идемте, покажете, – произнес Павел Ильич и первым отправился по направлению к реке.

За ним следом пошли Гатауллин со Спешневым; раздумывая о чем-то и не замечая дороги, пошел, спотыкаясь, судебный следователь Воловцов. За ним, напротив, внимательно глядя под ноги и тоже думая о чем-то своем, отправился Козицкий. И замыкал шествие становой пристав Винник, «дружок» управляющего, не сводящий с него глаз.

Пришли к реке. В самом узком месте она была сажени четыре, в самом широком – саженей до двадцати.

Прошли немного берегом. Остановились, потому что Козицкий сказал:

– Здесь.

И указал рукой на середину реки.

– Точно? – спросил его Уфимцев.

– Абсолютно, – ответил управляющий.

Уездный исправник с чуть виноватым видом вздохнул и посмотрел на Гатауллина и Спешнева. Те взгляд Уфимцева поняли правильно, тоже вздохнули и стали раздеваться. Оставшись в одних портках, несмело, подняв в ожидании озноба плечи, пошли к воде. Течение ее было довольно быстрым…

Гатауллин потрогал ногой воду:

– Халотная…

– Верю, – флегматично ответил Уфимцев.