Каннибалы

Микрофоны немедленно ткнулись к самому его носу. Перед лицом повисла какая-то мохнатая хрень, похожая на шмеля-мутанта, из задницы которого торчала рукоять. В глаза ударили вспышки. От ламп камер моментально заломило виски. Борис заморгал. Неловко поднял козырьком руку в перчатке.

– Вы летите на Северотаежную? Вы приехали в аэропорт, как только узнали?

– Что говорит президент?

– Каков статус катастрофы на текущий момент?

– Сколько погибших? Сколько раненых?

– Вы собираетесь встретиться с семьями шахтеров?

Глаза его, несмотря на световую боль, округлились, как у волка между двумя ослепляющими трубами охотничьих прожекторов. Раскалившийся от паники мозг молниеносно выбрал крохи информации из сошедшей лавины. Разнес, расставил в логическом порядке. Северотаежная была одной из самых больших и самых старых золотодобывающих шахт его компании. Не одна из, нет: самая большая, самая старая. Во всей России. Осознав это, все прочие слова, включая «погибшие», «раненые», «спасатели», «МЧС», «семьи», его пылающий мозг, экономя время, объединил в одно: пиздец.

Борис отнял руку от лба. Постарался глядеть перед собой прямо – перед глазами проплыли фиолетовые и оранжевые пятна, оставленные на сетчатке глаз фотовспышками. Теперь Борис видел стойки авиакомпаний, отдаленные, как тосканские холмы. Еще дальше – уже в другом жизненном измерении – протрусил мимо с озабоченным лицом Федя, через руку его был перекинут одежный чехол (переодеться пилот собирался в туалете), рядом цокала каблуками, на ходу поправляя волосы, сдернутая Федей по тревоге стюардесса в бежевом деловом костюме.

Борис кашлянул в лохматый микрофон:

– Билета у меня нет. Еще. Разумеется. Но да, я приехал сюда, в аэропорт, чтобы вылететь на Северотаежную. Конечно. При первой же возможности.

Первой такой возможностью стал самолет МЧС.

На борту Борис закрыл глаза и подумал: хуже уже не будет.

Мозг больше не пылал. Мысли не скакали, как белка в колесе. Между ушей была приятная немая пустота.

Покой его был глубок, как промерзшее до дна озеро. Ничто не могло его потревожить. Экологическая катастрофа? Исламский терроризм? Стремительное перенаселение Земли? Падение биткоина? Собственная запутанная жизнь? Все глобальные вопросы сняты. Мелкие тоже. Волноваться незачем. Хуже – уже просто некуда. И Борис заснул.

Глава 11

1

Проснулся Борис уже зимой. Зима стелилась внизу под крылом ровным белым полотном. Осень осталась в Москве.

Пронзительный мороз-ломонос тут же принялся отрывать Борису мелкие органические подробности вроде носа и ушей. Снег был похож на взбитый белок. Борис сошел по трапу. Дошел до автобуса. В автобусе почувствовал, что ботинки набиты ледяными камешками, от которых больно ступне. Это были его собственные пальцы.

Он подумал, что путешествие длилось не столько в пространстве, сколько во времени: перескочили в следующий сезон.

Потом понял, что все еще серьезнее: из двадцать первого века он попал в двадцатый. Потянулись мимо советские на вид улицы.

Потом за окном наступил девятнадцатый век. Плыли назад деревянные дома со ставенками. Если бы Борису предложили пересесть в век восемнадцатый, в сани с лохматым коньком, он бы не удивился.

Но никто его не гнал из теплого салона. В салоне губернаторского «мерседеса» стоял двадцать первый век, надежно огороженный бронированными стенками и пуленепробиваемыми стеклами. Сам губернатор Степнов сидел рядом, по-хозяйски развалив колени.

– Вы московский человек. Столичный, – неторопливо и слегка покровительственно объяснял он Борису. В его голосе чувствовалось презрение, но ровно настолько, чтобы не взбесить. И еще досада: гость привалил некстати. Степнов похлопал его по коленке, на запястье на миг показался часовой браслет:

– Не гоношитесь.

Борис бросил на колено злой взгляд. Степнов убрал руку.

В окно уже видно было сжатую нетерпеливую толпу.

– Я думаю, что скажу людям.

Степнов ответил олимпийским спокойствием.

– А зачем?

– Они хотят что-то услышать. От меня. Они собрались.

Собрались и не расходились.

– Как собрались, так и разойдутся. Все уже им сказали. Оборудование было в исправности. Техническая проверка была по плану. Страховые выплаты будут произведены, – казалось, что раскачивался маятник. От него наливалась тяжестью голова.

– А если не разойдутся?

– Замерзнут, захотят пи-пи – разойдутся. На морозе не поссышь.

Бориса передернуло.

– Будут журналисты…

– В газетах и по телеку этого не будет.

– Будут фотографии в сетях. Напишут люди. Другие подхватят…

– Ну и что? – удивился Степнов. – А потом случится что-нибудь еще. Все кинутся туда. Фото, посты, трали-вали. И о вас – о нас, – ухмыльнулся, поправив, – …все снова забудут.

В голосе его была искренность.

Снаружи сделалось как-то сумеречно, плетущийся автомобиль уже обступали, пару раз водитель пустил мигалку, сирену: синий вопль. В окна уже заглядывали лица. Борис боялся поднять на них взгляд.

Степнов же держался так непринужденно, будто все происходило не за стеклом, а на экране: он их видел, а они его нет.

Он ничего с собой поделать не мог – опять плюхнул ладонь Борису на коленку, похлопал: