Кантата победивших смерть

Рамола ахает, прикрыв рот, пятится от окна, точно боится увидеть повторение сцены на автостоянке. Что тут скажешь? Чем утешить Натали?

Когда первоначальный шок проходит, в Рамоле одерживает верх врач-клиницист, этот врач требует дополнительных сведений о Поле, желает убедиться, права ли Натали и действительно ли ее муж мертв. Ей хочется спросить о ране на руке – прокушена ли кожа? – навести справки о зараженном мужчине – как он выглядит, какие у него были симптомы.

– Боже мой, Натали. Не знаю, что и сказать. Я… страшно сожалею. Пожалуйста, соберись и будь внимательна по дороге сюда. Я хочу, чтобы ты добралась целой.

– Ну, кусочек от меня уже откусили.

Трудно определить, смеется Натали или плачет.

– Ничего, мы твою руку обработаем и введем тебе вакцину. – Рамола замечает, что пользуется в разговоре с подругой царственным «мы», которое нередко употребляет в общении с пациентами.

– Мола, Пола больше нет. Пол мертв, твою мать. Что мне делать?

– Мы отвезем тебя в больницу. Немедленно. – Рамола бежит на кухню. Из-под раковины достает коробку с перчатками из нитрила. Перчатки – из клиники, дома она делает в них уборку. Прижимая плечом телефон к уху, натягивает пару перчаток и спрашивает: «Ты уже близко?»

– Только что проехала под виадуком.

Кантонский виадук из гранита и известняка – двухсотлетний левиафан, нависающий над Непонсет-стрит на высоте двадцати метров. Дом Рамолы от него всего в нескольких кварталах.

Рамола спрашивает: «Голова не кружится? Не хочешь остановиться? Я могу подъехать и тебя забрать». Она хватает сумочку с кухонного стола, дважды проверяет, на месте ли ключи от машины. Чьим бы транспортом они ни ехали, Рамола не позволит подруге сидеть за рулем. Она прикрепляет к толстовке свою медицинскую бирку. На Рамоле фланелевые брюки от пижамы, ее «удобные штаны», переодеваться нет времени.

– Останавливаться я не буду. Нельзя. Для оказания помощи и так мало времени, это точно? Правду говорят, что вирус действует очень быстро?

– Ты скоро будешь у меня, мы тебе поможем. Я могу не вешать трубку или ты предпочитаешь держать руль двумя руками? Можешь перейти на громкую связь или совсем отключиться, если так проще и безопаснее. Я слежу из окна. Если хочешь, могу дождаться тебя у обочины.

– Нет! – выкрикивает Натали на грани истерики. – Не выходи, пока я не приеду.

Рамона подскакивает к бельевому шкафу, хватает два полотенца и забрасывает их на плечо. Тут же бежит на кухню за бутылкой воды и полупустым флаконом жидкого мыла для рук, оттуда – назад к входной двери. Сует босые ступни в кроссовки для пробежек.

– Мола, что это за шум? Ты, случаем, не вышла во двор?

– Нет. Я собираю вещи, жду за дверью, надеваю бегуны.

– Их не называют бегуны, – говорит Натали срывающимся голосом, отчего у Рамолы щемит сердце.

– Я их так называю, потому что они бегуны и есть. – Рамола расстегивает молнию на сумке с суточным запасом, кладет в нее воду и мыло, снова занимает пост у окна. – Не буду выходить, пока не увижу тебя. Обещаю.

Рамола открывает окно для чата, пробегает сообщения от Джекки и Бобби, находит эсэмэску с упоминанием высокой температуры всего через час после заражения. По сравнению с обычным бешенством симптоматика нового вируса проявляется с астрономической быстротой. У пациента с обычным бешенством, если его не лечить, симптомы дают себя знать только через несколько недель, иногда даже месяцев. Вирус проникает в организм в месте укуса или экспозиции и медленно продвигается к мозгу вдоль нервных путей со скоростью один-два сантиметра в сутки. Появление симптомов (высокой температуры, тошноты, головокружения, беспокойства, гидрофобии, бреда, галлюцинаций, крайней возбудимости) означает, что вирус преодолел гематоэнцефалический барьер, что у медиков считается рубежом необратимости. Подавить возбудитель бешенства, если он проник в мозг, невозможно. В таком случае вирус неизбежно вызывает смерть.

Лиза говорила, что один пациент почувствовал жар и боли уже через час после экспозиции.

Через час, черт. У Натали действительно мало времени.

Из динамика телефона доносятся приглушенные толчки и стуки, такое впечатление, что Натали сидит на дне колодца.

– Ты еще тут, Мола? Я включила громкую связь.

– Да, я тебя слышу.

– Может, поменяем машину? А то моя запачкана кровью.

– Это не страшно, если только… – Рамола удерживает себя от объяснений, что вирус передается через слюну и не передается через кровь. Для выявления инфекции даже анализ крови не берут. Зато для анализа на антитела и антигены несколько раз берут пробы слюны, спинномозговой жидкости и фолликул у основания шеи.

Рамола раскачивается на пятках, мысленно уговаривая подругу побыстрее появиться на стоянке.

– Обычно я не одобряю езду с превышением скорости, но сейчас я тебе это разрешаю, Натали, если только…

– Я ударила того типа ножом. Прямо между лопаток. Кажется, убила, но Пола не успела спасти. – Натали произносит имя мужа булькающим шепотом, после чего стонет и кричит что-то неразборчивое.

Рамола пытается ее успокоить, ободрить без лживых обещаний, что все будет хорошо.