Кантианские вариации

Теперь мы знаем, что у Канта мысль о присутствии целого в начале есть не метафизическая мысль, не высказывание о каком-то недоступном нам в нашем опыте предмете, сделать которое нам позволяет некая сверхчувственная, присущая нам метафизическая способность, а есть что-то с самого начала завязавшееся у него на термин «сознание», на сознание как то, что присутствует целиком. Случай присутствия чего-то целиком есть случай сознания. Если мы осознаем — то осознаем целый мир, но не в смысле совокупности всех конкретных знаний, а в том смысле, что элемент мира оказался медиумом, средой, стихией, в которой будут плавать предметы наших конкретных и частных высказываний о мире. У Канта это четко и очевидно. Я уже показывал вам, что он начинает с того, что заостряет внимание на объяснении мира, то есть ставит критический вопрос не в связи с содержанием, но в связи с объяснением мира. Как

мы объясняем и

какие

ограничения отсюда возникают. Он все время движется, принципиально различая между тем, что может допускаться существующим в терминах взгляда с некоторой внешней точки, где в трансцендентной перспективе существуют какие-то содержания предметов, и тем, как эти предметы существуют, будучи осознаны, будучи внутри феномена осознавания. А как только мы говорим об осознанном — мы в мире. Даже если можно предположить, что мы вне мира, то все равно, если я осознаю себя как имеющего эти представления, я в мире, а если не осознаю, то говорить о них нельзя.

Здесь Кант сталкивается со следующей интересной проблемой. Она звучит у него так. То, что называется сознанием и вводится с интуицией конечности, есть нечто представленное целиком, неразложимое на отношения содержаний. Сознание — это элемент или тень, сопутствующая любому содержанию в той мере, в которой всякое содержание берется лишь в смысле осознанного. Оно неразложимо так же, как, скажем, абсолютное пространство, которое остается невыразимым на уровне рассмотрения положений тел относительно друг друга. И в этом смысле все, что элементарно или далее неразложимо в отношениях мира тел, — само есть мир. Чтобы пояснить, введу антиномическое выражение этого положения дел. Вот я описываю какие-либо предметы и для описания (скажем, я описываю движение тел по отношению друг к другу) использую как физик некую устойчивую меру, называемую абсолютным пространством. Полное описание требует, чтобы я представил использованный абсолютный элемент, в свою очередь, в виде предмета в ряду предметов. Иначе описание неполно. А я уже сказал, что элемент — это просто эфир, или медиум, в котором плавают описываемые предметы. Так вот, я должен в предметной теории представить использованный элемент описания в качестве предмета в ряду предметов, и тогда описание будет полным. Но Кант наталкивается на то, что сделать это невозможно. Эта антиномия и есть начало кантовского движения анализа и мысли. В письме к Земмерингу в 1796 году Кант пишет о решении задачи определения места души в мире и высказывает соображения об общем чувствилище ощущений: разнообразные ощущения находятся в одном месте, которое можно представить в качестве органа души, и это место не является корой головного мозга, скорее оно является чем-то вроде декартовской шишковидной железы.

Однако обратите внимание: Кант при этом добавляет, что это еще не полное решение проблемы души. Полное решение предполагало бы, что мы смогли установить место в пространстве, занимаемое нашим чувством единства нашего сознания, ведь именно оно было использовано в качестве элемента, чтобы сделать вывод о том, что наши ощущения должны сходиться в некотором синтезирующем их телесном органе. Или иначе: полное решение задачи предполагает эксплицитное представление использованного элемента. Поэтому точно так же, как и в случае пространства, мы вслед за Кантом должны утверждать, что понятия рассудка (а они всегда сравнительные, всегда относительные) неполны без некоторого сверхчувственного субстрата. В случае пространственного определения нет полноты без абсолютного пространства. Но задачу эксплицитно, предметно представить использованный для выражения относительных явлений элемент абсолютного пространства — выполнить невозможно. Это противоречие, говорит Кант. И в письме к Земмерингу, рассматривая вопрос о душе, он сравнивает это с извлечением квадратного корня из минус двух. Что означает заниматься особого рода немыслимостями или с толком сумасшествовать. Вот почему, согласно Канту, с помощью априорного суждения разума, которое требовало бы как раз эксплицитного представления использованного элемента, невозможно раскрыть силы духовных субстанций.