Канун

Двое изъ нихъ, маленькій Курчавинъ и величественный красивый обладатель длинной хорошо расчесанной бороды Малеванскій — издавали либеральныя газеты и, казалось бы, ожидаемая добыча въ вид фельетониста, возвращавшагося изъ политической ссылки, должна бы разыграться только между ними двумя.

Громоздкій, плечистый, рыжій издатель третьей газеты, по фамиліи Кромшный, былъ непримиримый врагъ либерализма и по крайней мр хоть разъ въ недлю уговаривалъ своихъ читателей устроитъ погромъ евреевъ, во множеств населявшихъ городъ.

И тмъ не мене онъ съ одинаковыми шансами надялся перетащить къ себ Зигзагова. Объяснялось это очень просто тмъ, что Зигзаговъ, — талантливый, властный, самостоятельный и хорошо знавшій себ цну, не придавалъ никакого значенія убжденіямъ своихъ издателей. Названіе газеты для него было пустымъ звукомъ. Какого бы направленія ни придерживалась газета, онъ, вступивъ на ея столбцы, тотчасъ же длался хозяиномъ положенія. Тамъ, въ верхнихъ столбцахъ что-то писали, до чего ему не было дла, а онъ всегда писалъ свое. Когда его упрекали въ этомъ издатели либеральныхъ газетъ, онъ говорилъ:- да вдь я съ Кромшнымъ столько же несогласенъ, сколько и съ вами, господа. Между вами разницу составляетъ только подписчикъ. Вы думаете привлечь подписчика либерализмомъ, а онъ консерватизмомъ. Мн же до подписчика нтъ дла. Мн нуженъ читатель… Вдь вотъ меня арестовали и услали вонъ изъ города, въ мста, довольно отдаленныя, какъ разъ въ то время, когда я писалъ въ газет Кромшнаго, а вы продолжали бытъ либеральными и васъ никуда не услали… И никогда не ушлютъ.

И такъ какъ Зигзаговъ всхъ трехъ издателей одинаково презиралъ, и очень любилъ, чтобы они знали объ этомъ, то онъ обыкновенно прибавлялъ.

— Мн, милостивые государи, нуженъ оселъ для того, чтобы я могъ хать на немъ и кричать на весъ городъ то, что я думаю, а какой масти этотъ оселъ — черной, гндой или пгой, мн это ршительно все равно.

На отдаленномъ горизонт, гд море казалось сливающимся съ небомъ, показалась темная точка, которая все разросталась, принимала ясныя очертанія, выдливъ сперва дв мачты, а потомъ и дв трубы. Изъ трубъ поднимался и длинными полосами стелился въ воздух дымъ.

Встрчавшая публика оживилась, заволновалась. Пароходъ уже сдлался виднъ весь, можно было отличить блую окраску трубъ и пестрый коммерческій флагъ на верхушк одной изъ мачтъ. Вотъ онъ уже огибаетъ узкую оконечность мола, остріемъ врзывающуюся въ море. Вотъ онъ уже въ гавани и до пристани доносится равномрное попыхиваніе его машины.

Онъ подошелъ къ пристани вплотную. Публика поостереглась, матросы бросили канаты, ихъ закрпили на берегу, начался долгій медленный причалъ, потомъ спустили трапъ.

На палуб перваго класса, у самаго борта, стоялъ Зигзаговъ — человкъ средняго роста, сухощавый, съ блднымъ лицомъ, красивымъ, умнымъ, съ тонкими чертами, съ большимъ лбомъ, съ хорошо сохранившимися прямыми откинутыми назадъ, русыми волосами.

Онъ кланялся встрчавшей его групп, махалъ шляпой и улыбался. Съ берега раздавались привтствія.

Публика толпой сходила по трапу, шумно привтствуя своихъ знакомыхъ, а Зигзаговъ не торопился. Онъ не хотлъ принимать участіе въ толкотн.

Но въ то время, какъ журналисты и почитатели Зигзагова посылали ему привтствія съ пристани, громко освдомляясь о томъ, хорошо ли ему халось, не пострадалъ ли онъ отъ морской болзни, маленькій издатель мстнаго листка, Курчавинъ, не замтно куда-то исчезъ и вдругъ изумилъ двухъ другихъ издателей, увидвшихъ его на пароход, рядомъ съ Зигзаговымъ.

— Ахъ, чертъ пронырливый! — громко выругался Кромшный, вообще не стснявшійся въ выраженіяхъ, и сейчасъ-же, раздвигая толпу своими могучими плечами, ринулся по трапу на пароходъ. Третій издатель, счастливый обладатель длинной бороды и красиваго лица, величественно поплылъ вслдъ за нимъ. пользуясь его работой по раздвиганію толпы, и скоро Зигзаговъ былъ окруженъ всми тремя издателями, которые на перерывъ выражали ему свою ласковость.

Почти уже вся публика сошла съ парохода. Носильщикъ несъ небольшой чемоданъ, въ которомъ было заключено все имущество Зигзагова, а владлецъ чемодана, сопровождаемый издателями, шелъ по пароходу, затмъ спустился на пристань и здсь встрчавшая его группа сдлала ему овацію.

Были тутъ и друзья, съ которыми Зигзаговъ цловался, а были и невдомыя лица, которымъ онъ пожималъ руки.

И вотъ тутъ-то наступилъ моментъ, когда издатели, каждый порознь, въ ум своемъ изобртали способъ вызвать особое довріе со стороны Зигзагова, чтобы увезти его въ своемъ экипаж и тмъ завязать литературныя отношенія, но въ то время на пристани появилось новое лицо, которое обратило на себя вниманіе всхъ.