Канун Армагеддона

— А вдруг мы не уследим и тварь все-таки убежит? — спросил Отлак. — Мы же не знаем, может, она через рот вылезает…

— Или через задницу, — расхохотался Гловер и вдруг стал серьезен:

— Это что? — спросил он, указывая на огромный сундук в дальнем углу.

— Там, наверное, хранятся вещи матушки, — оторопело ответил Отлак. В сундуке легко поместились бы два, а то и три таких гиганта, как сэр Гловер.

— Вроде без щелей, — заметил граф. — А ну, вытаскивайте все на пол. Баронесса не обидится, а если обидится, бычья требуха, то попросим извинения. Никуда этот таракан до прихода Ансеиса не денется.

Через несколько минут сундук был освобожден от сложенных в нем вещей, пленник был поднят, словно запеленутый ребенок, на руки и брошен внутрь. Крышка захлопнулась. Гловер, заметив, что замка нет, улегся на сундук, прижав крышку всем своим весом (ноги, правда, свешивались с края).

— Подай-ка мне кубок с элем, герой, — обратился граф к Уррию. — И позови опять лекаря, пусть посмотрит твои раны…

Юноша не знал, как воспринимать примененный к нему эпитет, но кубок подал. Доблестный граф залпом выпил эль, подложил руку под голову и вновь захрапел.

Но Уррий почему-то был уверен, что ни одно движение, ни одно слово, которое прозвучит в этой комнате, не ускользнет от внимания сэра Гловера.

Глава пятнадцатая

Помнишь, печалясь,

Склонясь пред судьбой,

Мы расставались

Надолго с тобой.

В холоде уст твоих,

В сухости глаз

Я уж предчувствовал

Нынешний час.

Джордж Гордон Байрон

Радхаур открыл глаза и увидел рядом с собой какую-то женщину. Она была примерно его лет, в волосах виднелась серебряная прядка, странным образом не портящая общее впечатление. Ее нельзя было назвать красивой, но и отталкивающей — тем более. Одета в простое, ладное и чистое платье, без изысков и каких-либо украшений. Обычная женщина, каких множество… Впрочем, нет, на ее лице не отразились трудности буден, оно словно подсвечивалось изнутри чувством, помогающим ей преодолеть все жизненные бури, и чувство это было — любовь.

У графа Маридунского страшно болела голова, особенно ломило в затылке, но боль эта была давно знакомая, привычная, почти родная — следствие его силы Наследника Алвисида. Он приподнялся, увидел, что его одежда в крови. И сразу вспомнил все, что было до того, как он впал в беспамятство.

Он резко сел на скамье, опустив ноги на пол. Женщина из-за этого внезапного движения чуть отстранилась, но его пальцы, которые держала в своей руке, не выпустила.

— Где Этвард? — быстро спросил Радхаур. — Он жив? Что с ним?

— Жив. Король тебя сюда и принес. Вместе с бароном Ансеисом …

— С бароном? — переспросил Радхаур.

Он посмотрел на окровавленную рубаху — рана была пустяшная, а благодаря торсу Алвисида заживет, так что к завтрему о ней и не вспомнит.

Радхаур перевел взгляд на женщину. И узнал ее, хотя они виделись всего один раз, в другой жизни, почти забытой Радхауром, когда он еще толком не знал, что значит быть Наследником Алвисида. Узнал ее по взгляду. И понял, любовь к кому освещала ее лицо, в таких вещах не ошибаются. Но прошло пятнадцать лет…

Он осторожно высвободил свои пальцы из ее руки.

— Ты кто? Где я? — спросил Радхаур, чтобы что-то спросить, но по ее взгляду догадался, что она поняла: он ее узнал.

— Я — отшельница Озера Трех Дев, — ответила женщина. — Ты — в моей хижине.

— Как тебя зовут?

— У меня нет имени.

Правильно: тогда, в Маридунуме, он не спросил, как ее зовут. Ему не нужно было ее имя. Провел ночь и забыл… Сколько позже было таких — на одну ночь… Но эту не забыл. Потому что тогда казалось, что он ее любит. Всего лишь казалось, конечно. Позже, по прошествии лет, он точно знал, что никого не любит, а тогда… Потому и запомнил.

Он снова посмотрел на свою окровавленную рубаху. Его принесли сюда Этвард и барон Ансеис. Мертвого? Его опять возвратила к жизни любовь!!! Нет, невыносимо.

И он честно сказал ей:

— Я тебя не люблю. Я не способен любить.

— Это не имеет никакого значения, — ответила она. — Я люблю тебя. И эта любовь изменила всю мою жизнь. Благодаря ей, я узнала, что такое счастье. Я счастлива здесь, в лесу, я ни с кем не хочу своим счастьем делиться. И от тебя мне нужно одно — знать, что ты жив. Больше я ничего не прошу ни у Бога, ни у тебя…

Радхаур встал, оправил одежду и перевязь; кто-то, наверное Этвард, заботливо вложил Гурондоль в ножны.

— Я ухожу, — сказал он, почему-то глядя в сторону.

— Счастливого пути и хранит тебя Господь!

Больше он ничего не сказал. Вышел и — не специально, озорной сквозняк постарался, — хлопнул дверью.

У берега он увидел скопление людей с факелами и поспешил к ним, чтобы не задумываться о только что происшедшем разговоре. Чтобы не разбираться в своих чувствах. Их нет. Осталось одно: он должен возродить Алвисида, чтобы вернуть прежний облик Рогнеде, чтобы продолжить славный род графов Маридунских. Все остальное — не в счет, по боку, не должно волновать его. Сердце устало, оно стало ледяным.