Капеллан

– Здесь нет медицины, владыка, совсем. Практикуют маги и травники, – я сморщился. – Отсюда эпидемии, болезни. Даже элементарные правила гигиены способны сберечь тысячи жизней. А если, вдобавок, лечить? Я создам здесь медицинский институт, построю клиники. Деньги и разрешение короля на это будут.

– А ты тщеславен, сын мой, – внезапно сказал Павел.

– Это с чего? – удивился я.

– Потому что избрал стезю в отрыве от матери-церкви. Наверное, уже прикинул, какая посмертная слава тебя ждет. Мечтаешь, что твоим именем назовут созданный тобой институт или клинику?

– Клиника – ерунда, – сказал я. – Хочу, чтобы моим именем назвали горную цепь. Вон ту! – я указал рукой.

– Однако! – сказал Павел.

– Что в этом такого? – хмыкнул я. – Был такой ученый – Игнатий Домейко. Родился в Белоруссии, учился в Вильно и в Париже. Из-за участия в восстании против царя вынужден был эмигрировать в Чили. Создал там геологию и минералогию, много лет возглавлял чилийский университет. Считается национальным героем Чили, «гранд эдукатором». Именем Домейко назван горный хребет в Андах, город, многие улицы в Чили и еще масса всего. Так что горная цепь – это еще скромно. И о тщеславии. Чем я хуже епископа, решившего стать первосвятителем у язычников? Уж он-то наверняка видит себя в сонме местночтимых святых.

– Ты стал дерзок, Капитон!

– Не люблю, когда меня используют втемную. Сначала командование, теперь вы. Вот что я вам скажу, владыка. Ничьей колонией Зоэ не станет. По крайней мере, я все для этого сделаю. Здесь живут люди – такие же, как и мы. Они добрые и отзывчивые, любят своих детей и страну, и готовы ради них на все. Даже умереть. Они отстали в своем развитии, но это можно исправить. Но видеть Зоэ придатком высокоразвитой цивилизации…

– Ты неправильно понял, – покачал головой Павел. – Никто не собирается превращать Зоэ в колонию. Мы здесь как раз для того, чтобы не дать сделать это другим. Ты же учил историю. Россия никогда не вела колониальную политику. Наоборот, просвещала и цивилизовывала народы, попавшие под ее покровительство. На землях, где бродили дикие звери, строили школы и больницы. Русские изучали языки аборигенов и создавали им письменность. Собирали фольклор и систематизировали в национальный эпос. Много чего можно вспомнить.

– Извините, – сказал я. – Мне показалось…

– Отчасти правильно, – вздохнул Павел. – Да, я хочу стать первосвятителем. Я уволен в запас и располагаю собой. Разумеется, меня бы не бросили. Нашли бы хороший приход или даже епархию на Земле. Но разве это может сравниться с миссией первосвятителя? Нести свет истинной веры пребывающим во тьме язычникам…

– Договорились, – сказал я, – несите.

Я оглянулся. Аня и Ноэль смотрели на нас. Я вздохнул.

– Эта черненькая – Ноэль? – спросил Павел. – Дочь короля?

– Незаконная. Бастард.

– Не важно. Красивая девушка.

– И умница.

– Редкое сочетание, – согласился он. – Такую упустить нельзя. А Аня?

– Не знаю, владыка, – признался я. – С ней я уже мысленно простился. Но вдруг она появляется и так смотрит…

– По пути к Зоэ прожжужала мне уши, – сказал епископ. – О том, какой замечательный человек Капитон, и как она его обожает. Оттолкнуть такую любовь – грех. Не понимаю твоих терзаний. Женись на обеих!

– Владыка! – изумился я. – От вас ли я это слышу?

– Что тут такого? – хмыкнул он. – Князь Владимир Красное Солнышко имел триста жен и еще восемь сотен всяких… не жен. Это не помешало Церкви признать его святым и даже равноапостольным.

– Триста жен у него было до крещения, – возразил я. – После только одна.

– Уверен? – владыка скептически посмотрел на меня. – Я на твоем месте не слишком доверял бы житиям святых – их пишут заинтересованные люди. Я исповедовал тысячи прихожан и могу смело сказать: человек редко оставляет привычный грех. Можно сказать почти никогда. Даже монахи… – он прокашлялся. – Владимира канонизировали не за праведную жизнь, а за то, что принес в Русь свет истинной веры, тем самым выведя ее в сонм цивилизованных стран. Будешь спорить?

– Нет! – я покрутил головой. – Но где Владимир и где я?

– Как сказать! – хмыкнул епископ. – Владимир крестил Русь, а ты планету.

– О чем вы, владыка? – удивился. – Да, я окрестил восемнадцать человек. После битвы у Лоу попросили… Они видели, как я остановил войско горцев и обратил его вспять. Да и как крестил? Я не священник, так что по неполному обряду.

– Елея не было? – усмехнулся Павел. – И освященной воды? Не беда: сам помажу и обмакну. Насчет восемнадцати ты, конечно, прав. Только в число их чудесным образом попали король Этон и его сводный брат Гливен с домочадцами. Как думаешь, долго ли теперь Мерсии пребывать в язычестве?

Я не ответил.

– А теперь слушай меня! – сказал Павел. – Ноэль язычница?

Я кивнул и сморщился. Убедить любимую принять христианство мне так и не удалось.

– Значит, заключишь с ней брак по языческому обряду.

– Как можно?!