Капитан Дикштейн

— Я просто хотел сказать, что у великих людей есть великие заблуждения.

— Правильно. Потому что вокруг каждого подпевал полно, и любую глупость тут же подхватят и ну звонить!..

Игорь Иванович значительно замолчал и со вкусом отхлебнул пива, разглядывая лицо Шамиля, будто оно было предметом неодушевлённым.

Лицо у Шамиля было бы вовсе круглое, если бы не сдавленность в районе висков, и поскольку полного круга не получалось, оставалось впечатление незавершенности или какой-то неправильности, именно от этого брови взметнулись однажды вверх да так и остались, запечатлев гримасу удивления. Впечатление это подтверждалось и узким изгибом губ и наклоном головы вправо, будто Шамиль прислушивался к каким-то звукам, исходившим из правого плеча. Крючковатый узкий нос на почти плоской поверхности лица являл собой нечто даже воинственное, клюв не клюв, но что-то в этом роде. Строго говоря, вид Шамиля можно было бы считать высокомерным, насмешливым и агрессивным, если бы не легкое облачко улыбки, которое, казалось, всё время бродит около его лица, случайно касаясь то глаз, то губ; есть такая улыбочка у человека, готового всегда признать себя побеждённым, но с такой оговоркой, что победителю самому было бы резонней отказаться от своей победы.

— Безобразие, льют одну пену. — Игорь Иванович поднял кружечку на уровень глаз.

— Пиво без пены не бывает, — сказал Шамиль. — Странно другое: оказывается, Земля совершенно не изучена.

— В каком смысле?

— В самом прямом. Ты помнишь Ракию? Это дочка Ашраф, жены Хакима от первого брака. — Шамиль неторопливо отхлебнул пива. — У Ракии тоже девочка, Нурия, ей три года. Махуза собрала кой-какую одежду, из обуви от наших осталось, я повёз в Ленинград Ракие. Она на Кропоткина живёт.

— У Евгеньевской больницы? — уточнил Игорь Иванович.

— У Евгеньевской — там Бакунина, а это Кропоткина, у Сытного рынка. Я приехал, дома её нет, ждать часа два, а то и три. В кино с вещами не пойдёшь. В зоопарк, там рядом, холодно. Пошел в планетарий. Очень интересно. Вот видишь яйца? — Шамиль показал на горку крутых яиц на буфетной витрине. — Так если сравнить Землю с яйцом, то более-менее изучена только скорлупа.

— А дальше и изучать нечего, жижа там расплавленная. Магма!

Игорь Иванович осушил последние капли и решительно отставил кружку. Шамиль, не глядя на приятеля, отлил немного пива в его отставленную кружку. Игорь Иванович снова взял ее в руки.

— Им, оказывается, ещё неизвестно, где эта магма размещается. Только там, где желток, или и там, где белок.

— Где белок, там вода и минералы, а где желток — магма, — с убежденностью очевидца сказал Игорь Иванович.

— Вот говорят — путь к лучшему… Каких-нибудь пять-шесть миллиардов лет, и Солнечная система превратится в ещё один необитаемый остров во Вселенной…

— Почему остров? — не поднимая глаз на Шамиля, строго спросил Игорь Иванович.

— Так сказал лектор, он что-то имел в виду. Вопросы потом были, но про остров не спрашивали.

Игорь Иванович, удовлетворенный ответом, кивнул.

— Я к чему веду мысль? Если Солнце рано или поздно погаснет, то какой же это путь к лучшему?

— Ты хочешь, чтобы жизнь остановилась?

— Это невозможно. — Шамиль улыбнулся, как большой начальник, отказывая беззлобно в маленькой просьбе. — Моя мысль совсем простая, мне даже неловко тебе её говорить. Если у всего есть начало и есть конец, то, значит, есть и середина?

— Предположим, — осторожно допустил Игорь Иванович, опасаясь попасть в ловушку.

— Стало быть, есть движение вверх и, хотим мы или не хотим, вниз. Так устроена жизнь.

— Я тебя понимаю. — Игорь Иванович на секунду пожалел, что шоферы, бурно костерившие тупое начальство, не слышат их разговора.

— Если есть движение вверх, а потом вниз, значит, есть и это место… — Шамиль изобразил рукой взлет и падение, и жест его был предельно понятен. — Мы говорим: вершина, вершина… Правильно, но стоит ли стремиться к вершине, если оттуда путь только вниз? Я не против вершины, — стараясь удержать разговор в лояльном русле, пояснил Шамиль. — Не подумай, что я против вершины… Я — за вершины.

— Ты видишь выход? — Голос Игоря Ивановича был по-прежнему строг, но внимательное ухо непременно усмотрело бы промелькнувшую тень неуверенности.

— Представь себе — да.

— Что считать вершиной?

— Вот именно! Я знал, что ты поймёшь сразу. — Шамиль рассмеялся счастливым смехом, как смеются третьеклассники, решившие «нерешаемую» задачу. — Что считать вершиной? Для дерева — это одно, для солнца — это другое, а для человека?..

— Ты хочешь сказать о детях? — обретя уверенность и глубоко подумав, спросил Игорь Иванович.

— Нет. Если нет детей, разве жизнь человека уже бессмысленна и нет вершины? Человек состоит не из одних детей… Можно очень любить своих детей и под видом любви к детям быть большой сволочью…

— То есть ты считаешь, что вершина расположена не здесь?