Капитан Хорнблауэр. Под стягом победным

Так резко сформулировав для себя свои трудности, Хорнблауэр вновь разозлился. Он проклинал желтую лихорадку, загнавшую леди Барбару на корабль, проклинал свою рабскую покорность приказам, из-за которой «Нативидад» оказался в руках мятежников. Он сжал кулаки и заскрипел зубами. Если он победит, общественное мнение осудит его (с обычным для общественного мнения незнанием обстоятельств), что он рискнул жизнью леди — жизнью Уэлсли. Если он проиграет… — но об этом невыносимо даже думать. Хорнблауэр проклял ту мягкотелость, с которой позволил ей остаться на корабле. На какую-то минуту он почти решил, что вернется в Панаму и высадит ее на берег, но мысль эту тут же пришлось отбросить. Команда и так выбита из колеи внезапной переменой планов и возмутится еще больше, если он вернется, а потом снова выйдет в море. А леди Барбара может и отказаться — и будет права. В Панаме желтая лихорадка. Не может он столь зверски употребить власть, чтобы высадить женщину в охваченном эпидемией городе. Он вновь обругал себя всеми грязными ругательствами, каких набрался за долгую флотскую службу.

С палубы долетел свист дудок, громкие приказы и шлепанье босых ног; видимо, с наступлением ночи ветер переменился. Когда шум стих, Хорнблауэр почувствовал, как невыносимо давит на него маленькая каюта. Было жарко и душно, масляная лампа над головой нестерпимо чадила. Он вышел на палубу. От гакаборта донесся веселый смех леди Барбары, подхваченный дружным мужским гоготом. Это темное пятно — по крайней мере полдюжины офицеров, столпившихся вокруг стульчика леди Барбары. Неудивительно. Семь — нет, уже восемь месяцев они не видели ни одной англичанки, вот и льнут к ней, как пчелы к улью.

Первым его движением было разогнать их всех, но он сдержался. Не его дело предписывать офицерам, как им проводить свободное от вахт время. Они бы усмотрели в этом желание единолично завладеть ее обществом — и не очень ошиблись бы. Не замеченный ими, он вернулся в каюту, к духоте и чадящей лампе. Для него началась бессонная и беспокойная ночь.

XII

Наступило утро. Волны набегали на «Лидию» со стороны раковины, и она мерно кренилась с боку на бок. На правом траверзе из-за горизонта выглядывали розовато-серые верхушки вулканов, слагающих эту многострадальную землю. Идя на расстоянии видимости от берега, «Лидия» имела наилучшие шансы встретить «Нативидад». Капитан спозаранку был на ногах и уже прогуливался по шканцам, когда Браун с виноватым видом подбежал посыпать песком его законный отрезок палубы.

Далеко слева водную поверхность вспенила черная громада кита — на фоне синего моря пена казалась ослепительно-белой. Кит выдохнул, из ноздрей его поднялся тонкий фонтанчик белого дыма. Хорнблауэр без какой-либо на то причины любил китов, и это зрелище послужило первым толчком, после которого его настроение стало меняться к лучшему. Предвкушая холодный душ, он чувствовал, что капельки пота под рубашкой не раздражают, а радуют. Два часа назад он говорил себе, что ненавидит тихоокеанское побережье, его синее море и омерзительные вулканы — даже отсутствие навигационных опасностей. Он тосковал по таким домашним скалам, мелям, туманам и течениям Ла-Манша, но теперь, купаясь в солнечных лучах, немного смягчился. В конце концов, и у Тихого океана есть свои достоинства. Быть может, новый союз между Англией и Испанией побудит донов снять эгоистичный запрет на торговлю с Америкой; возможно, они надумают все же прорыть через Никарагуа канал, о котором мечтает Адмиралтейство. В таком случае этот синий океан послужит своему предназначению. Прежде, конечно, надо подавить мятеж Эль-Супремо, но таким приятным утром Хорнблауэр не предвидел в этом особых сложностей.

Помощник штурмана Грей вышел на палубу, чтобы бросить лаг, Хорнблауэр остановился посмотреть. Грей кинул за корму маленький деревянный треугольник и, придерживая лаглинь, серыми мальчишескими глазами следил за танцующими дощечками.

— Вертай! — резко крикнул он матросу у склянок.

Линь свободно побежал через борт.

— Стой! — крикнул матрос.

Грей пальцами зажал линь и прочитал отметку. Резко дернув за тонкую бечевку, идущую рядом с линем, он выдернул колышек, так что лаг теперь плыл острым концом к кораблю. Грей втянул его, перебирая руками линь.

— Сколько? — окликнул его Хорнблауэр.

— Семь почти с половиной, сэр.