Капитан Хорнблауэр. Под стягом победным

До замужества Мария преподавала в школе — за обучение чтению родители платили четыре пенса, письму — шесть, счету — восемь.

— Да, конечно, — сказала Мария. — Я стольким обязана тебе, Горацио. Вот твоя ночная рубашка. Помню, мисс Уэнтворт разнюхала, что я учу с Алисой Стоун таблицу умножения, хотя ее родители платят только четыре пенса. Как меня тогда ругали! А потом та же неблагодарная девчонка подговорила маленького Хопера выпустить в классной мышей. Но я бы стерпела все, милый, если бы могла этим тебя удержать.

— Долг неумолим, дорогая, — сказал Хорнблауэр, ныряя в ночную рубашку. — Но не пройдет и двух лет, я вернусь с мешком золотых гиней. Попомни мои слова!

— Два года! — жалобно повторила Мария.

Хорнблауэр делано зевнул. Мария клюнула на искусно брошенную наживку — Хорнблауэр наверняка знал, что так оно и будет.

— А говорил, что спать не хочешь! — воскликнула она.

— Что-то меня и впрямь сморило, — сказал Хорнблауэр. — Может, подействовал адмиральский портвейн. Глаза слипаются. Спокойной ночи, любовь моя.

Он поцеловал ее, еще сидящую за туалетным столиком, и быстро забрался в постель. Здесь, лежа на самом краю, он стойко не шевелился, пока Мария задувала свечу, устраивалась рядом с ним, пока ее дыхание не сделалось тихим и размеренным. Только тогда он расслабился, перелег по-другому и дал волю проносящимся в голове мыслям.

Сегодня вечером они с Болтоном ненадолго оказались рядом, остальные были далеко и слышать их не могли. Болтон подмигнул и, кивнув в сторону адмирала, заметил:

— У него шесть голосов в парламенте[23].

Болтон туп, как и пристало хорошему моряку, но он недавно из Лондона, там поприсутствовал на утренних королевских приемах и поднабрался слухов. Бедный король снова помешался, надвигается регентство, значит власть может от вигов перейти к тори. Шесть голосов Лейтона — вещь немаловажная. Маркиз Уэлсли — министр иностранных дел; Генри Уэлсли — посол в Испании; сэр Артур Уэлсли — как его новый титул? Ах да, конечно, герцог Веллингтон, — командует британскими силами на Пиренейском полуострове. Нечего удивляться, что леди Барбара Уэлсли выходит за сэра Перси Лейтона, а сэру Перси немедленно дают эскадру в Средиземном море. Влияние оппозиции день ото дня растет, и судьба мира висит на волоске.

Хорнблауэр беспокойно заворочался в постели и тут же замер — это пошевелилась Мария. Лишь немногие — и в первую очередь Уэлсли — готовы и дальше противостоять всевластному корсиканцу. Малейший просчет — на суше, на море или в парламенте, — и они полетят с высоких постов, рискуя лишиться головы, а Европа падет.

В конце вечера леди Барбара разливала чай, Хорнблауэр ждал с чашкой в руке, рядом никого не было.

— Мне было приятно услышать от мужа, — сказала она тихо, — что вас назначили на «Сатерленд». Сегодня, как никогда, Англия нуждается в своих лучших капитанах.

Возможно, она подразумевала больше, чем произнесла вслух. Возможно, она намекала, что Лейтона надо поддержать. Из этого, впрочем, никак не следовало, что она способствовала его назначению на «Сатерленд». Но приятно думать, что она вышла за Лейтона не по любви. Она не должна никого любить! Хорнблауэр припоминал каждое ее слово, каждый обращенный на мужа взгляд. Да, она не походила на счастливую новобрачную. И все же — все же она жена Лейтона, в эту самую минуту она с ним в постели. От этой мысли Хорнблауэра передернуло.

Так не пойдет. Он рассудочно убеждал себя, что на этом пути его ждут лишь муки и безумие, и, ухватившись за первую пришедшую в голову мысль, принялся разбирать заключительную партию в вист. Не прорежь он так неудачно на заход Эллиота, он бы спас роббер. Сыграл он правильно — вероятность была три к двум, — но азартный картежник не стал бы об этом задумываться. Он бы взял свою взятку и в данном случае оказался прав. Но только азартный картежник понадеялся бы, что король окажется бланковым. Хорнблауэр всегда гордился научной выверенностью своей игры. Так-то оно так, но сегодня вечером он расстался с двумя гинеями, а в его теперешнем положении это большая потеря.

Прежде чем «Сатерленд» снимется с якоря, надо купить пяток поросят, две дюжины кур, да и пару барашков, кстати. Без вина тоже не обойтись. В Средиземноморье он купит дешевле, но на первую пору надо иметь на борту хотя бы пять-шесть дюжин. Капитан ни в чем не должен иметь нужды, иначе это может дурно сказаться на дисциплине. Кроме того, путешествие предстоит долгое, надо будет принимать других капитанов — да и адмирала, вероятно. Те будут неприятно удивлены, если он угостит их корабельной провизией, которой обыкновенно довольствуется сам. Список необходимых покупок все удлинялся. Портвейн, херес, мадера. Яблоки и сигары. Не меньше дюжины рубашек. Еще четыре пары шелковых чулок, — судя по всему, предстоит много официальных поездок на берег. Ящичек чая. Перец, корица, гвоздика. Инжир и чернослив. Восковые свечи. Все, что необходимо капитану для поддержания достоинства — и самоуважения. Он не желал выглядеть нищим.