Капитан Кирибеев. Трамонтана. Сирень

Через полчаса я спускался по зыбкому штормтрапу на палубу китобойца. Фотоаппарат и полевая сумка с инструментами, а также несколько захваченных мною планктонных сеток мешали спускаться — цепляясь за перекладины штормтрапа. Чубенко подхватил меня под мышки.

— Вот хорошо, товарищ профессор, что опять у нас! — сказал он, ставя меня на палубу.

И верно, как только ноги мои коснулись палубы «Тайфуна», я почувствовал себя легко и радостно, словно домой вернулся.

Через час китобоец попал в непроглядный туман, настолько густой, что даже Кирибееву, опытному мореходу, не удалось найти вход в бухту, когда он пытался вернуться назад к китобазе. Что ж было делать? Кирибеев принял решение идти вперед: туман окутал мыс Шипунский, вход в бухту Моржовую, но у Командорских островов, в открытом море, могло быть чисто.

Капитан Кирибеев надвинул фуражку на насупленные брови и, нервно покусывая мундштук трубки, молча шагал по ходовому мостику.

Китобоец, оглашая залив резкими гудками, быстро шел на северо–запад. Вскоре огромные рваные клочья тумана, клубясь, стали окутывать нос корабля, мачты и, наконец, мостик.

Боцман Чубенко крикнул из бочки:

— Товарищ капитан! Воды не видно!

— Продолжать вперед смотреть, — ответил Кирибеев.

— Есть… жать… ред… реть! — донеслось из тумана.

Рулевой вопросительно посмотрел на меня, хотел что–то сказать, но, видно вспомнив, что капитан Кирибеев не любит болтовни, закусил губу.

— Убавить ход, прежний курс! — крикнул рулевому Кирибеев и дернул за ручку гудка. Затем потянул еще.

Туман становился все гуще. Скоро трудно стало различать даже черты лица капитана, когда он оказывался на противоположной стороне ходового мостика. Но он шагал упорно и настойчиво, как маятник, от борта к борту и лишь время от времени останавливался, глядел на картушку компаса, дергал ручку гудка или запрашивал показания лага и впередсмотрящих.

Прошел час, другой; туман по–прежнему стлался над водой. По времени мы уже должны были подойти к Кроноцкому полуострову. Но за туманом ничего не было видно. Однако Кирибеев упрямо вел китобоец вперед.

— Мы должны вырваться из этого чертова «молока», — сказал он. — Слышите, сивучи орут?

Я прислушался, и вскоре мой слух уловил не только рев сивучей, но и всплеск рыб, сопение проплывавших невдалеке морских зверей, переливы воды и птичий крик. Издалека доносился глухой гул, похожий на артиллерийскую канонаду, — это играли киты.

— Слышите, профессор? — сказал капитан Кирибеев. — Кругом жизнь, а мы идем, как в облаках. Но не отчаивайтесь, скоро вырвемся из этого дьявольского мешка!

Прошло еще два часа, погода не изменялась. Мы крепко торчали в «дьявольском мешке». Капитан Кирибеев с завидным упорством продолжал вести корабль по намеченному курсу, не сбавляя хода.

Заложив руки за спину, я шагал по мостику и мурлыкал под нос:

Там, за далью непогоды,

Есть блаженная страна:

Не темнеют неба своды,

Не проходит тишина.

В этих словах было так много смысла для нас, застрявших в мешке туманов! Чудилось, что где–то за далью плотного тумана действительно лежит «блаженная страна». Но достигнем ли мы ее?

Прошел еще томительный час, а «блаженная страна» все еще оставалась «за далью непогоды», где «не темнеют неба своды».

Я продрог и решил спуститься в каюту. Только я поставил ногу на ступеньку трапа, как впередсмотрящий радостно крикнул:

— Слева по носу виден берег!

Берег! Блаженная страна! Я посмотрел в ту сторону, куда показывал впередсмотрящий, и вскоре увидел выступающие из тумана мрачные, похожие на готический собор скалы.

Капитан Кирибеев приказал идти к берегу. Почти у самых скал туман неожиданно разредился, и мы увидели проход в бухту. Кирибеев направил «Тайфун» в этот проход, и скоро мы очутились на чистой воде. Это была бухта Сторож. На отмелях под крутыми скалами вода серебрилась от всплесков — в бухту зашел мощный косяк рыбы. Над ним с жадным усердием хлопотали сотни птиц.

Как только китобоец вошел в бухту, туман снова опустился над входом в нее и закрыл нас, как плотный занавес.

— Что за чудо? — спросил я Кирибеева.

Насупив брови, он посмотрел вокруг и мрачно сказал:

— Мы попали в «глаз тумана».

Кирибеев приказал отдать якорь. Грохот якорной цепи вспугнул птиц, хлопотавших невдалеке от «Тайфуна». Они вскинулись вверх и загалдели, то кружась, то камнем падая к воде, то выписывая острыми крыльями сложные фигуры высшего пилотажа.

— Чудеса, профессор? — сказал капитан Кирибеев. — Здесь еще не то можно встретить! Вернетесь в Москву, начнете рассказывать — не поверят. А?

Я сказал, что мне непонятно это явление: как же так, кругом туман, а тут чисто? Кирибеев запалил трубку и, жадно затянувшись (почти весь переход в тумане он не курил, а только грыз мундштук), сказал:

— Вы слышали, профессор, что–нибудь о «глазе бури»?

— Нет, — сказал я.