Капитан Магу-2

— Тут современная медицина бессильна. Могу рекомендовать покой, сон и хорошее питание. Да, и никаких нервных переживаний. Алкоголь и дамы категорически запрещены!

— Может мне, господин лекарь, сразу в монастырь уйти?

Медик чувства юмора оказался лишен напрочь.

— В монастырь не рекомендовал бы, там кормят неважно. Да и не отпустит вас никто. А, это вы так шутите! Это хорошо, значит, находитесь на пути к выздоровлению. Ступайте, господин капитан, через месяц явитесь ко мне на прием.

Поскольку в госпиталь попасть не удалось, следующие два часа Алекс шлялся по Ясену в поисках квартиры. Заодно отбил телеграмму отцу с просьбой выслать денег на приобретение новой амуниции. С квартирой все никак не везло, уж больно много штабов разместилось в маленьком городке. Хорошо хоть лошадь была пристроена, она скотина бессловесная.

— Капитан Магу?!

Перед Алексом стоял капитан гвардейских гренадеров, с которым он познакомился в ночь перед штурмом Лочева. Выглядел гвардеец куда менее авантажно, чем при их первой встрече — шинель потрепана, сапоги потеряли блеск и измазаны грязью, левая рука висит на перевязи.

— Так точно. А вы — капитан…

— Вышеострожский, — напомнил гвардеец. Я тут на излечении в госпитале. А вас как сюда занесло?

Ему-то, третий раз за день Алекс рассказал свою историю.

— Вы знаете, неделю назад я находился в вашем положении. Из госпиталя выписали долечиваться, в полк не отпустили, еле удалось снять комнатушку в городе. Кровать, правда, только одна, но есть большой сундук. Вы вполне могли бы расположиться на нем, пока не снимите себе отдельное жилье.

Похоже, этот офицер просто страдал от одиночества и нуждался хоть в каком-то собеседнике. И собутыльнике. Со вторым гвардейца пришлось разочаровать.

— Вам с ранением в руку хорошо — пить можно невозбранно, а мне с моей контузией медики алкоголь запретили категорически и на неопределенный срок.

— Жаль, очень жаль, — искренне расстроился Вышеострожский, но решения своего не изменил. — Пойдемте, я комнату тут неподалеку снял, буквально за углом.

Час спустя, основательно подогретый вином гвардеец рассказывал Алексу подробности штурма Лочева и своего героического участия в нем.

— Пули свищут, шрапнель над головами рвется, а мы в полный рост идем. Страшно, аж жуть, но даже головы пригнуть нельзя, гвардейский гонор не позволяет. До вала шагов двести осталось, тут по нам картечью ка-ак ахнут! Народу полегло — жуть! Кругом кровь, крики. Я не сразу поверил, что жив остался. От ужаса чуть назад не подались.

— Это вам не церемониальный марш на плац-параде, — усмехнулся Алекс.

— Не то слово, — согласился с ним гвардеец. — Когда сюда ехали, все по-другому представлялось. Мечталось о подвигах и орденах, а теперь вот радуюсь, что живым остался и вшей не подцепил.

— Вши — это запросто, но и орден за Лочев, с учетом ранения, вам наверняка полагается.

— Уже представлен, — смутился Вышеострожский, — к Владиславу с мечами, такому же, как у вас.

— Месяца через два-три получите, вас гвардейцев с этим делом не обижают. А мне на этой войне не везет — уже ранение с контузией имею, а случая отличиться так и не представилось. Да еще и роту полностью потерял. Так что там после картечного залпа было?

— Ротный наш как заорет «В атаку, бегом, сучьи дети!», ну и еще добавил по матушке, всех святых и родственников помянул. А голосище у него ого-го был!

— Был?

— Убили его потом, уже в самом Лочеве. Две пули в грудь получил, до госпиталя так и не довезли. Но тогда он роту в атаку поднял, солдаты его пуще османийских пуль боялись! Как все тогда кинулись вперед, я так только на валу в себя пришел. Стою я наверху, а снизу какой-то аскер мне штыком в живот тычет. Я в него из револьвера, курок щелкает, а выстрела нет!

Рассказ сопровождался активной жестикуляцией. Хорошо хоть, одна рука бравого гвардейца была надежно зафиксирована, но и второй хватило на разбитую глиняную кружку и слетевший со стола нож.

— Каким-то чудом увернулся, а там солдатики вниз повалили, смяли супостата. Я барабан револьвера провернул и глазам своим не поверил — одни стреляные гильзы в каморах! Когда стрелял, в кого стрелял, ничего не помню!

— У меня по поначалу тоже такое бывало.

Алекс вылил остатки вина в уцелевшую кружку.

— Хоть нам и не удалось с вами выпить, но предлагаю перейти на «ты».

— Согласен, — гвардеец залпом опрокинул содержимое кружки себе в рот.

— А ранили тебя как?

— В самом конце уже. Выскочил будто из-под земли какой-то башибузук, совсем мальчишка и кинжалом меня в бок! Едва рукой успел прикрыться. Неприятное, скажу тебе ощущение, когда клинок по кости скребется. Крови было!

— А с башибузуком что сталось?

— Так прикололи его сразу, только один раз и успел меня ударить. И ведь как точно рассчитал, гаденыш, столько солдат и унтеров вокруг было, а он именно офицера выбрал. А я ведь после гибели ротного командира командование ротой принял, по старшинству производства!

— И если бы не это ранение, рота была бы твоей, — высказал догадку Алекс.